Пока не поздно - стр. 24
– Ты что? – выдохнули её губы напротив твоих губ. – Не хочешь погрузиться в меня?
– Нет, нет! – ты засипел. – Не хочу! Не хочу! Я и так весь в тебе! Со всем, что умею, знаю, хочу, не хочу – я существую в твоей оболочке, а ты ещё что-то требуешь! Что? Что?
– Всё, чего ты недодал мне!
– Я разве обманул тебя?
– Нет. Ты мне сразу сказал, что так будет…
– Я? – удивился ты. – Что будет? Что? Когда?
– Что ты проглотишь меня… и навсегда…
– Я??? – ты задохнулся. – Я никогда не знал этого, да если бы я знал! А ты… ты приходишь каждую ночь. Ты ушла, чтобы приходить! И после этих ночей мне никто не нужен, и ничто не годится в жизни. Ты взяла всё, что хотела, – больше, чем можешь унести…
– Нет. Это ты всё навыдумывал. Потому что меня нет рядом, и тоска морочит тебя. И теперь тебе не выбраться. А у меня ничего нет… и тебя тоже… и мне никто не нужен… ты убил нас. Меня и себя. Мы умерли. И теперь можем соединиться… и тебя не будет мучать совесть… Ну! Не бойся! Иди! – и зрачки обхватили тебя со всех сторон… залепили глаза и рот, и нос… стало нечем дышать… рванулся сесть… Но утро ударило тебя волной света, и ты плашмя рухнул обратно на подушку.
– Ты снишься мне или я брежу? – беспомощно прошептал и явственно услышал её голос.
– Вся жизнь теперь – сон. Ты разбудил меня, родил для любви. Теперь я рожу тебя для себя. Ты выйдешь из меня, чтобы навсегда со мной остаться. Понимаешь, ты не можешь исчезнуть… ты не можешь исчезнуть один… – выдохнула она прямо в твои в губы. – Понимаешь? Не кори себя. Я сама виновата… не смогла дать столько счастья, чтоб этот поток нёс тебя, и ты не сумел бы выбраться… ты нырнул с головой, а как стал оглядываться, где оказался, – испугался… нет, не от трусости… от счастья! Значит, так тоже бывает… оно пугает, если его мало, чтобы заполнить всё остальное в жизни… чтобы было только счастье – я сама виновата… – ты лежал с закрытыми глазами и плохо понимал, что же на самом деле с происходит. Ответить? Кому? – ты с трудом разодрал веки – никого! Снова закрыл глаза и опять явственно почувствовал её дыхание на своих губах. – Ты всё это знаешь… ну, посмотри с моей стороны: провинциальная девочка, общежитие техникума, комната на троих, завидки брали на товарок – они такое рассказывали, возвращаясь по утрам, что я задыхалась от волнения и страха! И не шла… не шла с ними, хоть заманивали и звали… опытный мальчик раскусил меня. Чужой. Он не наскоком взял, как ты… а удивлением! «Разве такие бывают?!» и «Так разве бывает?!». Ухаживал! Обхаживал! Может, любил даже? Не знаю. И почему пошла за ним – не знаю. Я знаю только, почему ушла от него. И не поплакала… и ему легко было. От него только маленький кусочек оторвался. Но он сопротивлялся, конечно, – обидно ему стало! А я будто ожила! Витька на руках, комнатушка в коммуналке… и всё. Ни диплома, ни денег, ни помощи… да перемочь-то, оказывается, всё можно! А ты когда появился, я уже не думала о том, как умереть лучше и чтобы сына спасти… помогали мне люди… и товарки мои прежние особенно… хоть и советовали порой непотребное, да убеждали… сказать честно: не выдержала, попробовала раз-другой, а потом-то никак в себя вернуться не могла, витала над, сама себя внутрь не пускала… и очень меня вода влекла! Как воду завижу – меня тянет! Хоть в лужу… я под душем часами стояла… может, грех смыть хотела – это если по-простому смотреть… – ты застонал и заскрипел зубами: «Так это ж про меня! Это ж я теперь никак в себя вернуться не могу. И не вернусь уже!». – Послушай! – она толкнула его в грудь так сильно, что сбилось дыхание, глаза сами собой распахнулись и тут же крепко зажмурились от невероятного усилия не закричать. – Послушай! – порхнул у на твоих губах её выдох. – Ты когда появился, я внутри так закостенела, что не могла ни улыбнуться, ни руки протянуть, ни глаз на тебя поднять… это случай… камешек на дороге, что в туфлю залетел – без предупреждения, без надобности, без спросу, а ведь остановишься и поклонишься, и внимание окажешь!.. Не забыл, как всё было? Не забы-ы-ы-ыл!.. Потому что это первая любовь у тебя была! И у меня тоже! А первая не забывается… а что до того-то было? Да разве арифметикой объяснить можно! Какие ж я слова услышала! Да какие у тебя губы! Я тут враз обессилела, потому что у меня после столбняка моего сразу вспышка – ослепла, ослабла, распахнулась и загородилась тобой в один момент от всего – ничего мне не надо стало… а когда я поняла, что и тебе кроме меня ничего не надо, опять ожила и расцвела… не то что почувствовала – увидела! Рассказали бы – не поверила б. Увидела!.. А когда Витька заболел, и ты спас его… разве это объяснишь… мне показалось, что ты ему не чужую кровь переливал, а свою… и он после больницы без тебя ни есть, ни пить не хотел… Помнишь?.. Мне даже показалось, что он на тебя похож стал! И нянечка там, в больнице, всё обхаживала меня: «Повезло вам, мамаша, у Никиты-то Степановича золотые руки! А кто он, кто вам? Родственник или так?». Люди простые вопросы задают. Самые трудные. Я не знала, как ответить – не ей, себе. И сердце привирало: постучит, постучит – остановится! Аж дыханье перехватит… и опять давай колотиться… значит, правда, сердцем любят… Я потом прокляла всё на свете… «родственник или так…», и благодарность забыла… Ты и сына забрал со мной вместе… и не вернул.