Поиск звука. Творогов - стр. 10
О, прекрасно. Я радуюсь. У меня две пятёрки. Стоуна и Федченко. И самое ценное – четвёрка, калинкинская. Ай ли я не молодец; на пятёрку любой дурак сможет. Попробуй на четыре написать, чтобы выглядело нормально.
А в журнал мне идёт два, конечно. Но это как всегда, это обыкновенно.
На перемене Федченко отдаёт мне деньги. Небольшие, а мои: сочинения – честный заработок. Калинкин остался должен; а со Стоуна, конечно, я никогда не возьму ни копейки.
Мне, в общем, доставляет удовольствие писать эти сочинения. Будто примерять на себя чужую шкуру. Как бы написал Федченко? Уж совсем не так, как Стоун. А Калинкину сложнее всего. Чтобы Марьяша поверила: это он сам. Если есть выбор, я стараюсь разные темы брать, чтобы обо всём поговорить. А если выбора нет, то я в этих сочинениях сам с собой спорю. Чтобы не спалиться, не написать два раза одно и то же. Ну, и потом, конечно, уже нетрудно, даже смешно – изобразить самого себя, дебиловатого двоечника.
– И кассеты ещё остались, но магнитофона нет.
Это я мимо шёл, гордился своими сочинениями; и вдруг услышал. Вот бывает же так – думаешь об одном, и тут бац – совсем другое. И про сочинения я сразу забыл. Ну, это из-за голоса. Такой вот голос – человек говорит про кассеты, на которых раньше музыку записывали. Чего такого. А у меня в организме какой-то сбой произошёл, все системы отказали. Особенно мозг. Вот я и остановился, завис. Слушаю – вдруг человек с таким голосом сейчас скажет что-нибудь ещё.
– Может, найти где-то магнитофон и переписать. Наверняка же остались, не могли же они умереть все.
Варя М. поднимает плечо, левое. И так стоит. А потом опускает – надо же, это совсем мой жест, я часто так делаю.
– У меня есть магнитофон. Кассетный, – говорю я.
Обыкновенно так говорю. Как будто я каждый день разговариваю с Варей М.
И добавляю:
– Хочешь, принесу. Если не забуду.
Повернула голову. Посмотрела. Кажется, первый раз посмотрела в мою сторону вообще. А, нет. Второй. Первый – это когда я ей под ноги с самоката упал.
Она сказала – придёт! Сама! Возьмёт у меня магнитофон.
Я так обрадовался, прямо как дурачок какой. Даже не пошёл никуда ходить, сразу домой. И проверил – точно работает этот магнитофон? Вставил туда кассету, какая попалась, а попалась почему-то виолончель. Кассета без подписи, и там виолончель соло. Кажется, Бах. Это папино, он такое любит. Я бы в другое время послушал даже, но сейчас мне не до виолончели и не до Баха, главное – магнитофон работает!
Я лёг на диван… встал. Не лежится. И впервые в жизни посмотрел на себя в зеркало с пристрастием – в чём мне быть?.. Не в этих штанах, это ясно; джинсы надену. И рубашка клетчатая мне вроде идёт… или нет, лучше вот эта футболка, вроде как такой небрежный стиль, – нет, как будто это не я; может, это? Фу, нет. Чего у меня одежды нормальной нет никакой?!.