Поиграем? - стр. 15

Все к лучшему.

Дорога вильнула в сторону, обогнула последний выпирающий острым углом утес. Тут и там валялись горы вязкой глины, совсем свежей – вероятно, недавно здесь прошли сильные дожди, и с гор сошла сель, раскидав вокруг обломки деревьев и перемазанные грязью комки листьев. Проехать можно, но лучше сбавить скорость, чтобы не снесло в кювет, который заканчивался далеко-далеко внизу в бурном потоке светло-оранжевой реки.

Знакомый деревянный мост – сердце бешено забилось. Он не возвращался сюда больше тридцати лет, но вновь попав на эти земли, почувствовал, словно и не уезжал.

Словно снова вернулся в одиннадцать лет, и они с ребятами бегут наперегонки. В волосах ветер, в глазах огонь. В сердце желание выиграть во что бы то ни стало.

***

Квартира, подсвеченная только экраном телевизора, где двое мужиков ломали друг друга в борьбе за титул чемпиона мира, являла собой настоящее холостяцкое логово. Кожаный диван без мерзких подушечек, разрисованных котиками и собачками, на окнах жалюзи вместо невесомого тюля и плотных штор, женские обнаженные фигуры на черно-белых фотографиях, развешанных по стене напротив входной двери, в углу валяется пара гантелей и “блинов” – как раз под вбитым в кирпичную необлицованную стену турником. Здесь не задерживались женщины, сменяли одна другую, но в этом и весь смысл.

Слева от входной двери, за деревянной перегородкой, расположился настоящий бар: черная мраморная стойка, полки, уставленные бутылками, высокие темно-синие стулья с низкой спинкой, хромированная кофеварка – последнее слово техники, прекрасно заменяющая самого изысканного бариста.

Именно здесь, уставившись в панорамное окно, сидел Логан Райт и вертел в одной руке граненый стакан, почти на четверть наполненный чистым виски, а в другой небольшую, всего сантиметров семь длиной обыкновенную деревянную палочку, на которой выгравировали его имя, – талисман, оберег, защита. Он не любил много пить и редко напивался – знал, что запросто может отключиться уже после трех порций, но нравилось вдыхать аромат дорогого напитка и чуть смачивать узкие губы.

Он изнывал от скуки. Когда стукнуло тридцать три года – возраст Христа, – вдруг выяснилось, что больше не за что бороться. Он прошел войну, вышел из самого пекла живым, сумел выиграть несколько боев и открыть успешный бизнес. Теперь можно ни о чем не думать, жить в удовольствие. Но череда роскошных, падких на брутальную и даже слегка отталкивающую внешность женщин не спасала от одиночества, а друзья казались настолько ограниченными, что становилось тошно.