Похождения светлой блудницы - стр. 42
Той осенью в зале гроб, а над ним – неживая фотография Гуменникова. Он до горла накрыт простынёй, а губы, как были – сизые. Родня в чёрном. Шёпот: «Это – его дочь, а это – его сын…» Она думает горько, но гордо: «Это я его первая, старшая дочь!»
На кладбище скрипач играет вокализ Рахманинова. Понятно, куда делось давнее кольцо матери: «Любимый романс Ильи Ильича».
Неуютная могила… И она, на полу в подвале. Ладно, – на мягкое, а могла на гири, и всё… Не как Гуменников, – один из тех, кто изобрёл панельное строительство. Благодаря ему, так много домов, которые сделали счастливыми миллионы людей. Она-то могла умереть глупой, ничейной… И то, что не умерла, радостно, и отделяет от могилы и от отца, но, будто он уходит вместо неё. И каждый день кто-то уходит вместо тебя, а ты живёшь…
Осень длинная, холодная. Отопления долго нет, в трубах клёкот. Она забирает из машбюро рефлектор, который отдал Гуменников летом.
Но теплеет и – снег…
Валька Родынцева, молодая строительница коммунизма
Медицинская история
Валька Родынцева, девушка восемнадцати лет (не девушка) оглядывает полки: вот провод. А вон там крюк. На нём и повесится. Вчера она подходит к медицинскому институту увидеть Никиту и напомнить ему об её великой огромной любви. А он как замахнётся портфелем из крокодиловой кожи! Не ударил. Она отпрыгивает – и бегом! Для неё всё кончено.
На полке нож. Им и резанёт от провода, укрепит наверняка. Но тут слышит:
– Поёт Игнат.
Нож падает…
Двор занят светилом, как занята другими (лучшими людьми) страна «от Москвы до самых до окраин» (так поёт радио). Не для неё, девицы восемнадцати лет (не девицы). Некоторые нечеловечные товарищи думают: она прямо дебилка! Родынцева с Родиной в ногу, но оступилась. Но нет её вины, так как это любовь. Любит всем комсомольским сердцем.
«Знаю, ждёшь ты, королева, молодого короля!»
В строительном вагончике печурка с выведенной на крышу трубой натоплена работягами. Рядом их ботинки (работают в валенках). Дверь толкает в прохладу деревьев, которые пьют из земли у других домов, давно выстроенных другими.
Накладная. Бумага «деревянная», видны мелкие щепочки. Бумагу делают из коры и щепок. Какое горе! Замах! Не ударяет, но… У окна – кап-кап-кап (тает ледяная корка). И по накладной: блямп-блямп-блямп слёзы чёрного цвета. Туши вагон, но не влагостойкая. И от влаги проявляется надпись бледным химическим карандашом:
Кирпич шамотный……………………………………………………………
Открывает сумочку. Насухо лицо – платком… Тюбики с кремом: «янтарь», тональный. В пудренице твёрдый кружок пудры. Натерев фланелевую «пуховку», переносит на кожу. Разровняв, любуется. Лицо, как плёнкой укрыто от нечеловечных людей. Самый человечный человек – Владимир Ильич.