Похищение в Свартхейм - стр. 3

Мне порой казалось, что я завидую вниманию и успеху, который ее окружает. Что ж, каждому свое. Кто-то рожден, чтобы летать, а кто-то, чтобы ползать. Вот я тот, что ползет. Еле-еле.

Вдруг ноги у меня стали ватными, как в прошлый раз, когда меня накрыл очередной приступ острой головной боли. В глазах все поплыло, а пол стал качаться, будто мы стояли на палубе корабля в девятибалльный шторм, хотя дело происходило на лестнице в клубе.

Я судорожно вцепилась в красное платье Джулии, пытаясь сохранить равновесие и не полететь кубарем вниз. Сияющий огнями зал клуба вдруг представился мне руинами, в которых прятались чудовища. Я замотала головой и наваждение исчезло.

– Снова приступ, да? – участливо спросила подруга и вдруг нахмурилась. – Чтобы это было в последний раз. Не хочу, чтобы твои припадки испортили мне веселье.

Она широко улыбнулась, обнажив ровные белые зубы, и звонко рассмеялась, а затем исчезла в толпе танцующих.

Внутри было на удивление много народа. Я никого не знала, но зато все знали Джулию, подходили здороваться и чокаться бокалами с вишневым пуншем.

В центре танцпола стоял фонтан с алкоголем, в котором каждый час менялась выпивка. Сейчас в нем плескался вишневый пунш, потом обещали розовое шампанское.

Я отвернулась к стене и зажмурила нос – отовсюду мне воняло какой-то тухлятиной, поэтому мысль присоединиться к алкогольной вечеринке вызвала у меня отвращение.

Чертов приступ застал меня врасплох. Именно из-за этих жутких головных болей я всю жизнь учусь на дому и живу, как средневековая затворница.

Тетя Мори говорит, что так на меня повлияла смерть родителей, но я сомневаюсь. Дело в том, что я почти не помню детства, и во всем виноваты сильные головные боли.

Может у меня опухоль в голове растет, поэтому у меня что-то происходит со зрением. Почему я вижу странные вещи? Я потерла глаза. Вот сейчас мне показалось, что у официанта вместо головы череп, а вместо вишневого пунша в фонтанчике плещется кровь…

Я снова ощутила острый рвотный позыв и бегом помчалась в туалет, где прихорашивались незнакомые девушки.

– Твоя подруга красивая, – обратилась ко мне одна из них, поправляя лифчик перед зеркалом, – не то, что ты. Ни кожи, ни рожи. Как тебя вообще пустили?

От такой наглости я опешила и застыла, словно пораженная громом. Это еще одна моя особенность: во время сильного волнения или стресса я застываю, словно истукан, поэтому мне нельзя заниматься спортом, лазить по деревьям и водить машину, мало ли где меня накроет этот паралич?

Но на этот раз я застыла от жуткого страха. Что-то снова произошло с моими глазами: в отражении зеркала девушки были уродливыми старухами, покрытыми струпьями, с гнилыми зубами и седыми волосами, сквозь которые просвечивался череп.