Похищение Эдгардо Мортары - стр. 72
“Его отец следует за ним в Рим, и там ему позволяют увидеться с ребенком. Мальчик больше не хочет расставаться с ним. Он напуган, он хочет увидеть мать и сестер. Он говорит, что готов ехать всю ночь, если потребуется, лишь бы повидать их. Он хочет уехать, но церковники противятся этому”. Затем церковь наносит ответный удар. “Начинается настоящая комедия, цель которой – подавить скандал: говорят, будто дитя ощутило непреодолимое призвание. Мальчик плачет – он уже не льнет к отцу, не просит отвезти его к матери. Нет, он стоит на коленях перед распятьем и призывает Пресвятую Мадонну. Он хочет, чтобы его заново крестили. Он хочет крестить всех евреев. Он станет миссионером, чтобы обратить их всех в христианство. И все это – в шесть с половиной лет!”
Кто здесь лжет, а кто говорит правду – более чем очевидно:
Если нам предлагают решить, что правдоподобнее – чудо с шестилетним апостолом, который возжаждал обратить всех евреев, или же слезы ребенка, который рвется к матери и сестренкам, то сомнений не возникает ни на секунду. Природа правды слишком очевидна, когда ее ставят рядом со столь вопиющей выдумкой. Когда проступает природа, когда говорит само сердце (а в таком возрасте только сердце и умеет говорить), то никого даже не приходится убеждать. Не найдется ни одного человека, любящего собственных детей, ни одного отца, ни одной матери, ни одного брата и ни одной сестры, которые поверили бы россказням, печатаемым в L’Indépendance.[84]
Защитники церкви, по-видимому, сами до конца не понимали, что их версия истории многим кажется чересчур приторной и елейной, чтобы в нее можно было поверить. Единственная наиболее влиятельная церковная статья о захвате Эдгардо, которая появилась на страницах Civiltà Cattolica в ноябре 1858 года и отрывки из которой впоследствии приводили другие католические газеты по всей Европе, рассказывала о чудесном превращении, постигшем мальчика, как только тот переступил порог Дома катехуменов. Таинство крещения полностью переменило ребенка:
“Ум его гораздо острее и восприимчивее, чем обычно можно наблюдать у мальчиков, не достигших семи лет”. Войдя в Дом катехуменов, “он весь так и засветился счастьем. Он заявил, что не желает ничего лучшего, чем быть христианином… А в его отношении к родителям перемена произошла почти мгновенно”. Он принялся умолять директора, чтобы тот ни за что не отдавал его родителям: “Он просил, чтобы его растили в христианском доме, чтобы избегнуть тех соблазнов и, возможно, даже насилия, которые, скорее всего, ждали его под крышей отцовского дома”.