Похищение Эдгардо Мортары - стр. 63
Отец-проповедник – человек, на которого возложили обязанность склонять ее к крещению, – сам был евреем-выкрестом, и, по словам Анны, часы, когда он находился рядом с ней, были для нее сущей пыткой. Это был растрепанный, бедно одетый человек с нездоровым блеском в глазах, будто витавший в каких-то высших мирах. “Он был так уродлив собой и наводил такой страх, – писала Анна, – что мне он казался каким-то бесом, выскочившим из Ада”. Когда же ни его пламенные молитвы, ни его угрозы на всю жизнь запереть девушку в этой каморке не возымели действия, он принялся бичевать себя, одновременно хуля сидящего в ней беса. История Анны Дель Монте – это классический рассказ о пребывании в аду, о безумных священниках и беззащитных жертвах-евреях. В ее описании последней ночи, проведенной в Доме катехуменов, присутствуют все элементы героической драмы: и испытание веры, и торжество добродетели. Она пережила двенадцать дней сильнейшего давления, когда ее изо всех сил подталкивали к крещению, а она гордо держалась за религию праотцов. Но под конец, казалось, все пропало:
В девять часов вечера ко мне снова пришел отец-проповедник вместе с настоятельницей, и, увидев его, я задрожала с головы до пят. Он опять пустился в разглагольствования: “Дочь моя, ты сама видишь, сколько раз я приходил к тебе, помышляя о благе для тела твоего и о здравии души твоей. Мне пришлось рассказать кардиналу о твоем упрямстве, и он попросил меня вновь навестить тебя, ибо сегодня уже двенадцатый день, день, на который назначено твое крещение. Если моих собственных стараний мало, чтобы убедить тебя назваться доброй католичкой, то кардинал явится к тебе собственной персоной и принесет приказ, подписанный самим папой римским, оросить тебя крестильной водой”.
При этих словах я чуть не лишилась чувств, но, благодаря помощи Всевышнего, нашла в себе силы ответить, что они могут делать все, что им угодно, но я желаю умереть в той вере, в какой родилась. При этих словах он разъярился, как лев, и велел настоятельнице принести то, о чем они говорили. Она отлучилась, а вскоре вернулась с большим распятьем. Тогда проповедник, завывая будто пес, положил распятье на мою кровать.
А потом, с криками и воплями, он снова зачерпнул воды и принялся разбрызгивать ее по постели, по моему лицу и спине и забормотал: “Пора тебе обратиться в нашу истинную веру. Сегодня же ночью тебе явится во сне этот крест, а потому я оставлю его в твоей постели”. Затем настоятельница сказала мне: “Если тебя призывают принять этой ночью нашу католическую веру, чему суждено быть, то помни, что я буду спать здесь, прямо под тобой. Тебе достаточно лишь стукнуть башмаком или ночной туфлей, какой бы поздний час ни был, и тогда я поднимусь и обниму тебя, как родную дочь, – такой любовью к тебе я прониклась с первого же дня твоего у нас. Итак, дочь моя, смотри же, не подведи меня. Я оставляю тебе это распятие и надеюсь, что ты соединишься с ним и сделаешься такой же католичкою, как я”.