Похищение Эдгардо Мортары - стр. 65
История Марианны во многом была такой же. Тем более что в ее родной Модене, столице герцогства, постоянное брожение, угрожавшее старому режиму и старому образу мышления, давало о себе знать особенно сильно. Не успел ее дядя Анджело перебраться в Болонью, как его захлестнула волна восстания против папской власти: его избрали в городской совет, который возложил на себя власть после бегства кардинала-легата. А десятилетием позже, когда папский режим снова рухнул, Анджело опять стал кандидатом в члены городского совета и не только был избран в него в 1859 году, но избирался еще много раз на протяжении следующих пятнадцати лет. Когда же к власти пришло новое правительство, оно обратилось к нему как к банкиру с просьбой о брокерских ссудах для покрытия своих расходов. Иными словами, эти евреи вели совсем иную жизнь, чем многие поколения их предков, и жили они в городе, где не было ни синагоги, ни раввина. В прошлом такое было бы просто немыслимо.
Отношение Момоло и Марианны к этой новой, светской, эпохе предстает в любопытном свете, если взглянуть на имена, которые они дали своим детям. Достаточно наведаться в исторический архив еврейской общины Реджо-Эмилии, чтобы познакомиться с именами, которые выбирали многочисленные представители рода Мортара, жившие в гетто Реджо до прихода Наполеона: Мазель-Тов, Ракеле, Исак, Джудитта, Абрам, Саломоне, Сара, Якоб. Родители самого Момоло нарекли ему при рождении имя Саломоне-Давид (Момоло его стали называть позже – это уменьшительная форма от Соломона). Его братья носили имена Моисей-Аарон и Абрам. Есть ли какое-то особое значение в тех именах, которые Момоло и Марианна выбрали для собственных детей: Риккардо, Эрминия, Эрнеста, Аугусто, Арнольдо, Аристид, Эдгардо, Эрколе и Имельда? Среди этих восьми имен нет ни одного библейского имени, ни одного, которое являлось бы традиционным для итальянских евреев.
Но когда фельдфебель Лючиди и бригадир Агостини явились в дом супругов Мортара поздним вечером 23 июня, они пришли туда именно потому, что Момоло и Марианна были евреями. Их попытки ассимилироваться, принять новую общечеловеческую этику натолкнулись на грубую реальность старого режима, который хоть и находился на последнем издыхании, но пока еще держался на ногах. А так как к ним отнеслись именно как к евреям, им пришлось вновь обратиться к еврейскому кругу – к родне и единоверцам. И если вначале их главной (по сути, единственной) местной общественной группой поддержки стали болонские евреи, то попытки разыскать Эдгардо в Риме заставили их снестись уже со столичными единоверцами и с обширной еврейской сетью связей, раскинувшейся по всей Папской области и выходившей далеко за ее пределы.