Погубленная добродетелью - стр. 38
– Скажи, что здесь написано, – попросила я, протягивая письмо Леонасу. Мои пальцы до сих пор дрожали.
Леонас выгнул бровь, взял письмо и застонал.
– Французский, серьезно?
– Читай!
Он пробежался глазами по тексту, и на его лице отразилось удивление.
Мое сердце колотилось.
– В общем, ты зачислена на факультет дизайна и моды по программе бакалавриата.
Я взвыла от волнения и вскочила на ноги, обнимая Леонаса. Он посмотрел на меня обеспокоенным взглядом, словно думал, что я схожу с ума.
– Хочешь изучать моду в Париже?
– Да это моя мечта на протяжении многих лет! – Я никому не рассказывала о подаче документов, даже Луизе и Софии.
Я чувствовала себя неуверенно, что осмелилась мечтать об изучении моды в Париже. И теперь, когда моя мечта могла стать реальностью, возник новый страх: что, если мне не разрешат полететь во Францию?
Леонас вернул мне письмо.
– Папа в принципе не согласится, Анна. Он бы не позволил тебе переехать в соседний город, не говоря уже о стране на другом континенте.
Я сглотнула. Леонас прав. Он озвучил мои опасения. Поступление в институт было лишь началом битвы. Самое трудное ждало впереди: убедить отца отпустить меня. Именно поэтому я не сообщала родителям о своих планах подать заявку на участие в программе. Но поскольку меня приняли, шансы убедить маму и папу выросли в геометрической прогрессии.
Они не отнимут у меня мечту. При необходимости я даже надавлю на чувство вины.
– Я умею убеждать.
– Но не настолько. Долгое время тебе не разрешали ходить в школу, помнишь: родители хотели быть уверены, что тебе не грозит опасность. А ты считаешь, что папа пойдет тебе навстречу?
– Война с Каморрой пока что пребывает в состоянии летаргии. Ничего существенно важного не произошло с тех пор, как Серафину похитили.
– Скажи это папе, а не мне. – Тон его дал понять: брат не верил, что у меня получится.
Я развернулась на пятках и направилась вниз, но не в сторону кабинета папы: отца, вероятно, даже не было в особняке, – а к маме.
В основном она работала дома, чтобы проводить с нами максимум времени, особенно с Беа, которая все еще нуждалась в ней больше, чем мы с Леонасом.
Если я собиралась убедить папу, то сначала нужно заняться мамой.
Я постучала и принялась ждать, крепко сжимая письмо в руке. На письме отпечатался контур пальцев. Я не могла вспомнить, когда в последний раз у меня так потели руки.
– Входите! – крикнула мама.
Я приоткрыла дверь и застенчиво улыбнулась:
– Есть время поговорить?
Мама сидела за белоснежным столом с одной диагональной ножкой. Он был шедевром дизайна. Мы с мамой вместе его выбрали.