Погребенные. Легенда о Маат - стр. 61

Это осознание далось мне тяжело и в то же время легко. Там, где я приняла решение перестать любить его, не было боли. Там, где наши пути расходились в разные стороны, была лишь свобода. Я могла предпочесть страдания, могла потратить силы на восстановление того, что ему не подлежало. Либо могла принять. Принять, что между нами больше ничего нет и не может быть.

Я хотела это принять, по тысячному кругу проигрывая в голове то, что силой вырвала из воспоминаний Габриэля. Когда становилось особенно паршиво и больно, я перекатывалась на соседнюю половину кровати и прижималась к Мираксес. В отличие от меня, она спала крепко, но когда я подползала к ней, всегда интуитивно клала руку поверх моей. Это были те самые редкие моменты, когда я шмыгала носом и жевала сопли от радости.

Она была сильнее, умнее и лучше меня. Не она совершила кучу глупых, необдуманных поступков. Не она бежала и ранила тех, кого любила. Не она была столь труслива, что забрала у нас память. Пока я делала всё, что считала правильным, ради спасения собственной задницы и этого грёбаного мира, Мираксес делала всё ради спасения того, кого любила. Ради меня.

– Что ты делаешь? – спросила она, когда я громко зашмыгала носом.

– Ничего. – Получилось как-то неубедительно и жалко, отчего захотелось зарыдать ещё громче и в то же время рассмеяться. – Просто люблю тебя.

– Ты меня пугаешь.

– Если тебе станет легче, то себя я тоже пугаю.

Перевернувшись на другой бок так, что наши носы стукнулись, Мираксес прищурилась. Я ожидала ласкового поглаживания по голове, но вместо этого она ущипнула меня за нос и негромко захихикала:

– Ты очаровательно жалкая.

Я всхлипнула и хрюкнула одновременно, пытаясь придать лицу как можно более весёлый вид.

Мы лежали на смятой постели. Попытки уснуть были вторым по интересности развлечением после посещения туалета. Прислужницы по-прежнему стояли в углу. По положению их голов создавалось впечатление, что они были опущены, но я никак не могла отделаться от липкого ощущения, что они наблюдали за нами. Это было жутко. Но не более, чем тишина.

Я сожалела о каждом мгновении, когда в теле Аники Ришар жаловалась на крики детей и соседки во дворе. Сейчас я была готова отдать что угодно, лишь бы снова услышать её: жизнь.

И вот ещё примерно сто вещей, к которым я никак не была готова: я не была готова к тому, что ступни и ладони вдруг завибрируют. К тому, что Мираксес резко вскочит и случайно зарядит в меня пяткой, – была готова, но всё равно растерялась, не успела сгруппироваться и, жалобно заскулив, схватилась за живот.