Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей - стр. 59
От кого они все? От жеребца по кличке Хосе Чикито.
От Малыша Джо?
Ну да.
Это ведь одно и то же?
Это одно и то же.
Ролинс курил и размышлял, а Джон-Грейди рассказывал:
Оба жеребца были проданы в Мексику. И тот и другой. И Билли, и Малыш Джо. А у Рочи на ихней горе гуляет табун кобыл линии Тревелер-Ронда. Той, что восходит аж к Ширану.
Ну, что еще расскажешь?
Пока все.
Тогда пошли поговорим с геренте.
Они стояли на кухне, мяли в руках шляпы, а геренте молча сидел за столом и смотрел на них.
¿Amansadores?[46] – наконец сказал он.
Sí.
¿Ambos?[47]
Sí. Ambos.
Геренте откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по столешнице.
Hay dieciseis caballos en el potrero, сказал Джон-Грейди. Podemos amansarlos en cuatro días[48].
Геренте смотрел то на Джона-Грейди, то на Ролинса и ковырял во рту зубочисткой. Потом они шли через двор к бараку, чтобы вымыться перед ужином.
Ну так и что он сказал? – спросил по дороге Ролинс.
Что мы охренели. Правда, в хорошем смысле.
Выходит, нас послали к такой-то матери?
Не думаю. Похоже, у нас есть шанс.
К объездке приступили в воскресенье на рассвете. Натянув на себя в полутьме одежду, еще влажную от стирки накануне, они направились к табуну, жуя на ходу тортильи с фасолью. О кофе сейчас не могло быть и речи. Небо еще было в звездах. С собой Джон-Грейди и Ролинс захватили сорокафутовые лассо из агавы, пару вальтрапов и уздечку типа «босал» с металлическим нахрапником, а Джон-Грейди нес к тому же два чистых наматрасника и свое седло «Хэмли» с загодя укороченными стременами.
У ограды они остановились и посмотрели на табун. Серые силуэты то шевелились, переступали, то снова застывали в серой рассветной мгле. На земле у ворот загона лежали мотки веревок самого разного качества и происхождения – из хлопка и манильской пальмовой пеньки, из джута, кожи, конского волоса (по-местному «мекате») и агавы. Были даже мотки сноповязального шпагата ручной выделки. Кроме того, там уже лежали шестнадцать веревочных недоуздков, которые Джон-Грейди и Ролинс вывязывали в бараке весь предыдущий вечер.
Значит, этих жеребят пригнали с горы? – спросил Ролинс.
Угу.
А что кобылы?
Их пока оставили в покое.
Все правильно. С мужиками обращаются круто, а сучкам всегда выходит поблажка.
Ролинс покачал головой и запихал в рот последний кусок тортильи, потом вытер руки о штаны, отцепил проволоку и приоткрыл ворота загона.
Джон-Грейди вошел за ним, положил седло, затем опять вышел за ограду, забрал веревки и недоуздки и, присев на корточки, принялся их разбирать.
Ролинс стоял рядом, вязал петлю аркана.