Пограничье - стр. 61
Сигни... Она смотрела на него доверчивым оленьим взглядом, не зная о том, что это он виновен в том, что случилось с ее родителями. Он и никто другой.
Может, если бы он признался себе в этом раньше, удалось избежать этих двух бессмысленных смертей?
Надо было уезжать из Пограничья. И все они пытались начать новую жизнь по обеим сторонам от Призрачного леса. Пытались, а что толку? Все закончили одинаково: вернулись назад, притянутые непонятным магнитом, который тоской прожигал сердце, не позволяя отлучиться надолго. Четверо из них вернулись, чтобы здесь умереть: Петр, Макс, Вацлав и Лель...
Созвучно болезненным мыслям мужа, Сигни громко всхлипнула, и Гай, не выдержав, постучал в дверь.
– Малыш, открой... Ты заболеешь...
Конечно же она не открыла, но он все равно вошел, потому что для Гая Ботана давно уже не существовало запертых дверей.
Сигни стояла на коленях у кровати, уткнувшись лицом в яркое покрывало.
– Детка... – опустился рядом и почти невесомо провел рукой по спине. – Я не знаю, что сказать...
– Не говори ничего, просто...
Она порывисто обняла его и прижалась мокрым лицом к горячей шее.
– У меня больше никого нет!
Нет. Не говорить ей. Просто не говорить. Черная совесть не станет еще чернее, если он не скажет своей юной жене о том, почему умерли ее родители. Ни ей, ни кому бы то ни было другому.
– У тебя есть я.
– Угу, – прижалась тонким станом и на выдохе всхлипнула:
– Га-ай! Мне так плохо...
– Я знаю, малыш...
– Гай, не бросай меня, ладно? Я так тебя люблю...
Предательское сердце дернулось навстречу нежным словам. А может, все-таки сказать? Но замолчало испуганно: нет, ни в коем случае. Не поймет. Не простит. Замкнется в себе или, что еще хуже, бросит. Молчание – золото.
Гай на секунду задумался об оставшихся в живых друзьях, однако немедленно успокоил себя разумной мыслью: ведь он же догадался, а он, когда-то полуграмотный пират без образования был самым глупым из тринадцати. Уж если у него этот ребус сложился, значит, и остальные дойдут до всего своим умом.
Однако утром следующего дня он все-таки отправил вестника Ангелу. Как бы там ни было, но смерть этого человека не переживет даже его совесть.
***
Зачарованный лес был в розовых тонах. Розовые ленточки на деревьях и крышах домов, розовые воздушные шарики, розовые сердечки, розочки, голубки, медвежата и цветочки. И в качестве контраста – зеленый от раздражения Павлик, над головой которого последние два часа играли в догонялки два миленьких розовых мотылька.
Началось все еще в Подлеске. И я бы, наверное, даже не обратила внимания на неожиданно розовую птичку, вспорхнувшую из-под колес нашей телеги, если бы Эро не проследил за ней испуганным взглядом и не простонал так, словно эта птичка ему на любимый парадный китель нагадила: