Поговорим о депрессии. Признать болезнь. Преодолеть изоляцию. Принять помощь - стр. 59

Психиатры часто упускают из виду, что исследование нейромедиаторов – это только эвристический инструмент. Полученные с его помощью знания о лекарствах позволяют нам вмешаться в самых экстремальных случаях, когда нужно облегчить непомерные страдания человека. Благодаря этому облегчению пациенты могут найти настоящую, более действенную помощь в мире социальных и личностных смыслов и отношений. Ошибка профессионалов не в том, что они опираются на биологические исследования и используют полезные препараты для лечения, например, клинической депрессии, а в том, что они постепенно сводят объяснение того, что такое депрессия, исключительно к биологическим и фармакологическим составляющим. Я допускаю, что в один прекрасный день у многих форм депрессии будут обнаружены общие биологические признаки (например, снижение уровня серотонина в некоторых областях коры головного мозга). Но я убежден, что это лишь «признак» депрессии, а не ее «смысл». В поисках смысла нам придется изучить непрерывное и изменчивое взаимодействие человеческих переживаний, которые всегда социально обусловлены, и те самые открытия нейробиологов – один из множества их источников.

В завершение еще одно соображение о моей роли автора и исследователя. Я считаю главной своей задачей дать высказаться собеседникам; их мысли, чувства и переживания – душа этой книги. Разумеется, я мог передать только часть того, что они мне рассказали. Объем данных вынуждал меня проявлять избирательность, решать, какие части их свидетельств представляют наибольшую ценность. Принимая это решение, я старался бережно отнестись к ярким, разнообразным, сложным и тонким оттенкам их жизни. Я знаю, что мудрость, заключенная в каждой из этих историй, значительно облегчала мне жизнь. Поэтому перед всеми, кто не пожалел времени и поделился со мной своими мыслями и опытом, я в неоплатном долгу, несопоставимом с обычным долгом ученого.

Депрессия – это пустота, которая вкрадывается в твой мозг и сбивает тебя с толку. Нет больше здравого смысла. Есть леденящий холод и пугающий, ужасающий, чудовищный туман, окутывающий всё, что еще осталось от твоего разума.

Бывший администратор, ныне безработная, 27 лет

Нина была одной из 30 человек, которые прочитали в газете о моем исследовании и пришли ко мне побеседовать в Бостон-колледж. В точно назначенное время у меня в кабинете появилась симпатичная женщина в строгом деловом костюме. Если и есть на свете человек, способный разрушить стереотипное представление, будто от депрессии страдают только те, кто профессионально не состоялся или рос в неблагополучных семьях, то это Нина. Ее родители, как выяснилось, вполне преуспели в профессии. Хотя отец был, по ее мнению, «несколько странным и эксцентричным», и он и мать были для нее хорошими и любящими родителями. Нина и ее сестра считались одаренными детьми, Нину с трехлетнего возраста отдавали в элитные частные школы, где развивали ее таланты. Однако ее детство, счастливое во всех прочих отношениях, было омрачено необычной болезнью, которая и сегодня вынуждает Нину несколько раз в год ложиться на операцию. Это – аутоиммунное заболевание, при нем часто развиваются злокачественные опухоли, особенно во рту и в области челюсти. Чтобы обнаружить потенциально смертельные раковые клетки и удалить их, как только они появятся, требуется постоянное наблюдение. Незадолго до нашего разговора Нина узнала, что ей предстоит очередная госпитализация. В детстве из-за болезни она часто пропускала занятия в школе, а изменения в ее внешности, вызванные хирургическим вмешательством, нередко делали Нину мишенью злобных выходок, на которые дети весьма способны. В ответ она «погружалась в чтение, в необычные занятия и хобби и избегала всякого скопления людей».