Поговори со мной. Живые истории про детей и взрослых - стр. 3

Была оттепель, хотя стоял конец декабря. Салазки плохо шли по талому снегу. Дядя Миша часто останавливался и вытирал лоб. Мама подходила сзади и спрашивала:

– Никита, ты не спишь, не упадешь?

Никита отвечал, подумав:

– Не сплю.

В поезде его усадили у окна, и он не спеша пожевал кусочек черного хлеба, который мама достала из кармана.

– Что, Никита, – спросил дядя Миша, – ты рад опять ехать в Сергиево?

Никита сначала поднял брови, потом открыл рот и опять его закрыл, потом открыл и наконец сказал:

– Да.

И через три минуты:

– Там лучше.

– Чем же там лучше? – продолжал спрашивать дядя Миша.

Никита ответил после размышления:

– Там цветы.

– Ну, – сказал дядя Миша, – теперь зима и цветов нет.

– Травка, – сказал Никита, еще подумав.

– И травки нет, везде снег.

Никита думал очень долго и наконец сказал:

– Деревья.

– Вот это так, – сказал дядя Миша. – Но ведь и в Москве есть деревья.

Никита помолчал. Но минут через пять он опять открыл рот.

– Москва – это вроде пустыни, – сказал он.

– Ну? – удивился дядя Миша. – Разве в пустыне есть дома? А люд ей-то в Москве сколько!

Но Никита уже ничего не отвечал. Он подумал, что дядя Миша, наверное, понимает, что он хочет сказать, а только ему хочется поговорить. А это так и было на самом деле.

В Сергиеве Никита с мамой должны были жить при детском клубе, где мама получила место. Но пока комната их была не устроена, дядя Миша взял их к себе. Он жил со своей женой в маленьком домике на краю города. Никите нравилось, что домик и все в нем маленькое, точно игрушечное: маленькие комнатки и кухня маленькая, а печка большая. И тепло.

Разбирали вещи, и день прошел очень быстро. А вечером мама сказала, что у нее есть для Никиты яичко, и пошла его варить. Никита же залез на кровать и нечаянно заснул.

Проснулся он только утром и сейчас же спросил:

– Мама, а где яичко?

– Вот оно, – радостно сказала мама, – кушай с хлебом.

Но Никита долго что-то соображал и наконец заплакал.

– Что с тобой? – растерянно спрашивала мама. – О чем ты плачешь?

– Я хочу вчера съесть яичко, – сквозь слезы отвечал Никита.

И он долго не мог утешиться, потому что понял невозвратимость прожитого дня.

Никите было 4 года.

Сережа только что встал.

Няня его умыла и застегнула ему все пуговицы. После этого он отправился в обход.

Сначала к папе, который как раз проснулся. – Папа, ты сто?

– Я ничего. А ты что?

Сережа тоже хочет сказать «ничего», но у него это выходит так:

– Ни-сю-во.

При этом круглая его рожица расплывается, и папе очень хочется поймать Сережу и поцеловать, но он уже у мамы.

Мама держит на руках новую, недавно родившуюся сестричку.