Поговори со мной. Живые истории про детей и взрослых - стр. 2
С чувством благоговения и пристальным вниманием она относилась и к своим, и к чужим детям, записывала (особенно о первых трех) все, что казалось ей важным для понимания их внутренней жизни. Позднее, в 30-е годы, эти записи оформились в маленькие рассказы, которые писались «в стол» и впервые были опубликованы лишь в 1997 году. <…> Все действующие лица – реальные дети со своими подлинными именами: Никита – сын художника Владимира Андреевича Фаворского, большого друга о. М.; Сережа, Маша, Лиза (Елочка), Дима и Николенька – дети Н.Д. и о. М. с разницей в возрасте 1,5-2-3 года; Таня и Алеша – дети еще одного друга семьи – священника отца Сергия Сидорова.
Затем Наталии Дмитриевне довелось пережить арест мужа (в 1937 году) и неизвестность о его судьбе, бытовые и моральные тяготы немецкой оккупации в городке Малоярославце (октябрь – декабрь 1941 года). Кроме бомбежек, голода и холода (а семья в это время выросла до 12 человек, так как вокруг нее, кроме собственных детей, собрались родные и неродные старушки, бежавшие от московских бомбежек и малоярославецкой бесприютности), было и самое страшное – вызов в немецкую комендатуру и указание явиться с детьми (полуеврейской крови) 24 декабря. Детям (17, 15, 13 и 11 лет) грозила отправка в гетто. Никакие справки о том, что ее муж и дети – православные, не играли роли: имела значение только кровь… И что же? 24–26 декабря комендатура не работала – Рождество! В ночь на 27-е начался обстрел города подошедшими нашими войсками, комендатура спешно выехала, а 1 января 1942 года в город вошли наши части. И такие чудеса сопровождали Наталию Дмитриевну всю ее жизнь.
Однако здесь она уже не устояла против своего давнего врага – туберкулеза и умерла в Московском туберкулезном институте 20 июля 1942 года.
Елизавета Михайловна Шик
Рассказы о детях
Никита
Никиту разбудили в 4 часа утра. Было совсем темно, и он долго не мог понять, зачем надо вставать, хотя мама с вечера и говорила ему, что они ночью поедут на поезд. Поезд шел в 6 часов утра. Днем ли, ночью ли, все равно надо было ехать на вокзал через всю Москву на салазках, потому что ни трамваи, ни автобусы по Москве не ходили. Был 1919 год.
Никита спросонья сердился и брыкал свою маму ногами. А мама растерянно и жалобно повторяла:
– Ну Никита, ну Никита же! Ведь дядя Миша за нами приехал.
Мама была очень кроткая и никогда не сердилась, но часто плакала, потому что папа был на фронте.
Никиту все-таки одели, вывели на улицу и усадили на мягкие вещи на салазках.
И когда дядя Миша повез салазки по пустым и сонным улицам, Никита подумал, что ночью ездить лучше, чем днем: все видно, но все другое, на себя непохожее.