Поезд Ноя - стр. 18

– А просто мальчиком – вырасти нельзя?

– Эх, милок… Мальчиком уже не получится. Они ведь все в детстве остаются. А во взрослую жизнь пускают только мужчин.

– По росту, что ли?

– В том-то и дело, что по паспорту.

– Это плохо, – огорчился Юрка.

– И не говори! Плохо, конечно, а что делать? Для того и скатали гранату.

– А как она работает?

– Граната-то? – дед Степан потер лоб. – Да так и работает: встречаешь злодеев, делаешь два честных предупреждения, а после размахиваешься и кидаешь.

– А дальше?

– Дальше она падает, шоркает спичками по земле и возгорается.

– Сама? – ахнул Юрик.

– Конечно, сама. Автоматика же… Сперва чулок вспыхивает, потом пластилин с целлулоидом, и добегает, значит, вся эта карусель до стержней карандашных. Слыхал про графитовые бомбы? Вот и у нас стержни из графита. Ахнет так, что мало не покажется.

– Здорово! – восторгался Юрка.

– Еще бы не здорово, – дед грустно вздыхал. – А пока пойди, спрячь под койку. Может, завтра еще что-нибудь прикрутим.

***

Вечером дед Степан отправился в ближайший гастроном. Конечно, и названия такого уже не было, но многие продолжали по привычке именовать нынешний супермаркет гастрономом. Вот и он называл. Какой там, к лешему, супермаркет! Площади-то ни метр не увеличились, и даже часть прежних прилавков сохранилась, а туда же – супер да еще маркет! И какая разница, где покупает человек пиво с вином? Главный момент – почему покупает? А этот вопрос с давних пор также не изменился ни на йоту. Как пили люди, так и продолжали пить по-прежнему, и новый экономический строй в процентном соотношении порождал трезвенников ничуть не больше.

В общем, повод у него имелся. Очень уж прижало после того охальника в лесу – прямо как заноза ледяная вошла меж ребер. Ну, и решил выпить – попробовать растопить болезненный холод. Очень уж остро и как-то без пауз заныло сердце, да и улыбаться зверски устал. А как не улыбаться – при Юрке-то? То есть, сам внучок вроде и не спрашивал уже ни о чем, может, даже забыл про минувшую напасть, но сам дед помнил все преотлично. До последней стервозной мелочи. Хотя именно эти мелочи стоило поскорее забыть. Потому что распухала от них грудь сильнее и сильнее, и заноза лепилась к занозе, вырастая в недобрый муравейник. Верно, от таких вот мыслей стариков и скрючивает прежде времени. Носы, спины, глаза – все в землю заворачивает – вниз, стало быть. Молодость-то – вся насквозь курноса – глаза, руки и прочие органы – все вверх да в высоту, как ракетные установки, а у стариков иной коленкор. И плуг с сохой здесь совершенно ни при чем. Да, верно, и забыли уже, что такое – пахать и сеять. Не соха, а обида людей сгибает – тяжелая неподъемная обида. И тут уж надо либо уметь по-девичьи крепко забывать, либо вздымать ношу над собой да метать ее в волны куда подале – как какой-нибудь Стенька Разин…