Размер шрифта
-
+
Поэты и революция - стр. 2
Владимир Симаков
Татьяна Алфёрова
Революция
Эта женщина будет искать перемен,
ей не нужно побед и воздетых знамён,
не нужна ни кровавая роза Кармен,
ни течение плавных времён.
А движенье само по себе горячит,
пусть вода из нагревшейся фляги горчит,
и кричат сумасшедшим оркестром грачи,
рассыпая дома в кирпичи.
Где кончаются вместо дороги шаги,
а дыхание не отличить от пурги,
безразлично, вперёд ли, назад побеги…
Пережить ей рассвет помоги.
После революции
Ночью грузные стучались эшелоны
в спины рельсов, чтоб уснуть мы не могли.
А наутро за дорогою, за склоном
обнажился в землянике край земли.
Слишком долго, что ли, резали дорогу:
истончилась – и с землёй оборвалась.
И теперь до мира, так же как до Бога, —
неизвестно: нету связи, есть ли связь.
После гражданской
У станции заброшенный участок,
забор поломан, изувечен сад;
как памятник давнишнему несчастью,
три яблони заглохшие стоят,
предупреждая: не ходи! Назад!
Следишь разгром как жалкую болезнь,
и дом – как сумасшедший человек.
Тебе рассказывали – в солнечном сплетенье
сперва, как космос, возникает боль,
и хочется бежать, но рядом тени
прицельно наблюдают за тобой,
и выручает только алкоголь:
он отключает мозг и боль отводит,
ты разбиваешь окна – свет впустить,
но смерть, как пыль, осядет на комоде,
таблетки космоса окажутся в горсти,
ты их глотаешь – милая, прости! —
и бездна принимается расти.
И нет возврата, и разграблен дом,
так узнаешь любимого с трудом,
но у порога чашка голубая,
платок цветной на дверце, пруд в саду,
и, голову трусливо пригибая,
«Нет, не войду», – бормочешь на ходу
и входишь в этот дом,
в чужой недуг.
Эмиграция
1.
Эти жалобы, без обращения письма.
Подтвержденье – в чужом – своего.
Под стропилами тоненько ласточка пискнет.
Не беда, мой дружок, ничего.
Мы ещё поживём, как-нибудь перемелем
эти жёсткие зёрнышки дней.
Да всего-то, подумай, прокралась неделя,
как куница по дрёме ветвей.
Мы с тобой спали слишком спокойно,
пробуждаться теперь тяжело.
В перелётах далёких никто не покормит,
над водою натрудишь крыло.
Ты хотела вернуться туда, где медовый
запах клевера ветру знаком?
С каждым взмахом – всё дальше и дальше от дома.
А он был – этот дом?
2.
Старая веранда
Дом бывает домом тогда,
когда прячется за поздней дорогой в снегу.
И рвёшься туда, и страшно, и на бегу
в лёгких покачивается вода.
Сад весною вставал на крыло.
Воротись… По дороге все окна зажжённые – дом.
Я не помню, где мой, за которым окном.
Было тепло, и прошло
много лет, а кукла спала.
Мы пили чай – за малиной стол,
и в горошек-блюдечко падал листок,
по утрам веранду сжигал восток
на цветной стороне стекла.
Страница 2