Подводные камни - стр. 8
Павел Ильич мчался в переднюю, спотыкаясь об углы и не видя ничего в темноте.
– Сюда, Павел Ильич!
Прасковья была в гостиной: сквозь темноту Павел Ильич с трудом разглядел ее вздрагивавший силуэт и еще чей-то. Павел Ильич мигом снова очутился на кухне, схватил подсвечник со свечой и, стараясь не задуть ненароком пламя, осторожно прошел обратно в гостиную.
То, что он увидел, заставило вскрикнуть и его: Прасковья склонилась над Татьяной, лежащей на диване в неестественной, скрюченной позе. Ее руки, раскинутые в разные стороны, были бледны, как и лицо, выражавшее муку – именно муку. Павел Ильич щупал ее пульс.
– Господи, да что же это делается-то? – причитала Проша. – Жива?
– Открыть окно, быстро открыть окно! – прокричал Павел Ильич. – Беги за Александром Матвеичем, скажи, что я очень прошу его прибыть как можно скорее. Андрей! Андрей!
Андрей не отзывался. «Должно быть, нет его», – решил отец.
Александр Матвеевич, старый военный врач, был товарищем Павла Ильича по академии, он жил недалеко, в том же переулке, во флигеле. Момент до его прихода показался Павлу Ильичу вечностью: он растирал руки дочери, склонялся над ее грудью, силясь расслышать дыхание. Он был настолько сражен произошедшим, что вздрогнул, когда в комнату вбежал Александр Матвеевич, взъерошенный, в наспех наброшенном тулупе, с чемоданчиком в руках.
– Дышит, слава Богу, дышит, – заключил врач. – А ну, посвети! Тут так темно, что ничего не вижу.
Прасковья засуетилась и зажгла свечи в канделябре.
– Смотрите! – воскликнул Павел Ильич и показал пальцем на шею дочери. – Что это такое?
На шее были видны синие пятна с синевато-красной окантовкой. Сама Татьяна была настолько бледна, что будто жизнь сомневалась, стоит ли в ней оставаться, и вот-вот покинула бы ее, если бы не врач. Александр Матвеевич уложил Татьяну на диван ровно, осторожно придерживая голову.
– Господи, – крестилась Проша. – Не иначе как перста Диавола! Чур, меня, грешницу! Прости нас, грешных, Господи! Ваше благородие, да что это?
– Ее душили, это синяки. Дайте воды, быстро дайте воды!
– Воды! – добавил шепотом Павел Ильич. – Что, что с моей доченькой? Да скажите же вы, в конце концов!
– Удушье, обыкновенное удушье.
Проша принесла воды и небольшое полотенце. Александр Матвеевич смочил губы Татьяны водой, похлопал по щекам – почти сразу из ее груди вырвался глубокий вдох, она закашлялась.
– Лежи, не вставай, тебе надо лежать, золотце! Тебе надо как следует прийти в себя.
Таня повиновалась. Павел Ильич стоял за спиной и нервно тер лицо руками – от волнения он вдруг забыл, что он врач, неплохой врач, и сам не раз оказывал помощь в таких ситуациях. Но здесь – он, темнота, его собственная дочь, гнетущее ощущение неуверенности и собственного бессилия, сводящее на нет все знания, навыки и опыт.