Подводные камни - стр. 24
«Слабовольный, значит? Значит, слабостей быть вообще не может? Не верю, не верю тебе! И отец не поверит. Не придумывай, не воображай ничего. Ты – моя. Думаешь, я, терпя все это, буду сходить с ума и молчать, выставлять себя недалеким, слушаться тебя, чтобы не выводить из себя отца? Нет, поверь, этому нужно положить конец!»
У каждого из нас случаются временные помутнения рассудка: все будто бы оборачивается против нас и после какого-то неприятного случая, мелочной ссоры, не заслуживающей внимания, мы на несколько секунд вскипаем, даем волю эмоциям, даем отдохнуть разуму. Это похоже на песочные часы. Если их перевернуть, они суетливо, но неизбежно начнут отсчитывать песчинки и, в конце концов, отсчитают их до последней. И не успокоятся, покуда все песчинки не окажутся в нижней чаше. Но не переверни мы их, не выведи из равновесия – не были бы они песочными часами и часами вообще. Была бы бесполезная, никому не нужная штуковина, пылящаяся без дела на полке. Так и мы были бы совершенно незаметными, нижайшими и такими же бесполезными без своих эмоций, их всплесков и столь же стремительных успокоений. И снова эмоций. И следующих за ними успокоений.
На этом пути встречаются препятствия, коих не бывает на пути песчинок в часах из верхней чаши в нижнюю. Разве что, если какая-нибудь песчинка столкнется с другой, и они ровными, отполированными природой гранями сомкнутся и перекроют узкую часть, через которую стремится поток песка. Но и тогда любое колебание восстановит справедливость – и можно надеяться, что эти две неравнодушные друг к другу песчинки навсегда потеряются среди множества себе подобных.
Человеку преодолевать препятствия на пути приходится несравнимо чаще: справляться с эмоциями, несмотря ни на что, делать выводы, избегать препятствия, натыкаться на них и все равно делать выводы и справляться. Андрей вдруг решил, что не он должен обходить препятствия, а препятствия его. Видя, насколько легко живется Велицкому, насколько волен он делать то, что заблагорассудится именно ему, а не кому-то еще, Андрей начал завидовать, затем стыдиться, что завидует, а далее и вовсе перестал понимать, куда и как двигаться дальше. Если бы это была песчинка в песочных часах, то она, если и задержалась бы в сужении между двумя часами, то все равно бы упала вниз. А Андрей вдруг стал песчинкой наоборот и захотел вернуться назад, наверх, дабы с тех самых высот наблюдать, как все катятся вниз, а он, гордо, не прилагая сил, этому сопротивляется.
Павел Ильич, его взвешенность и рассудительность, как и праздность Велицкого, не давали покоя Андрею. Он тщетно пытался понять их природу, угадать, когда эти качества будут пущены в дело, на преодоление какой-то неурядицы, того самого препятствия на пути нормального, естественного следования событий. Вино ничего не упрощало, вернее, это упрощение было мнимое, сиюминутное, оно исчезало сразу, как начинала болеть голова, и пропадало желание веселиться и вспоминать, что же было вчера, пару часов, час, минуты тому назад.