Подвиг Севастополя 1942. Готенланд - стр. 25
– Хорошо доехали, – добавил солдат, – а вот следующий поезд пытались пустить под откос. Обошлось, но погиб офицер.
Я мысленно перекрестился. Что бы сказала Елена, постигни меня подобная участь? Лучше было не думать. Как и о той carte blanche, которую получила бы Зорица в случае моей безвременной трагической кончины.
– Я отнесу ваши вещи на вокзал, – продолжил ефрейтор. В ответ на мой протест прозвучало: – Приказ господина капитана.
Капитану я возражать не стал. В военной обстановке с военными лучше не спорить, им виднее.
Я легко соскочил с подножки и с удовольствием ощутил себя на твердой, пусть и вражеской земле. Полагаю, мой вид для здешних мест был довольно экстравагантен. Чего стоил один тропический шлем, на фоне которого фотоаппарат и пара свисавших с плеч кожаных сумок смотрелись вполне ординарно. Солдат с моим саквояжем в руке уверенно направился через рельсы в сторону сгоревшего строения. Потом мы пошли вдоль путей и разбросанных по соседству невзрачных беленых домов с невысокими изгородями, отделявшими их и примыкавшие к ним огороды от пыльного подобия улицы. Поскольку мой вагон был предпоследним, расстояние до вокзала оказалось порядочным, и я по достоинству оценил заботу неизвестного мне капитана.
Станция выглядела большой и оживленной. С гудками и пыхтением маневрировали паровозы, раздавался, неясно откуда, собачий лай, поспешно двигались группы людей с чемоданами и узлами. Вдоль товарных составов стояли русские полицейские с белыми нарукавными повязками, озабоченно сновали солдаты в зеленовато-серой (или серовато-зеленой) униформе. Сам вокзал представлял собой одноэтажное обшарпанное здание, возле которого возвышалась водокачка красного кирпича и ряд пирамидальных тополей. Мне еще предстояло убедиться, что обшарпанный вид самых разнообразных строений представляет характерную черту этой новой для меня страны.
– Разрешите доложить, господин капитан, – обратился мой Вергилий к невысокому румяному человеку в фуражке. – Господин итальянский корреспондент прибыл. В целости и сохранности.
Немец приветливо улыбнулся и протянул мне руку.
– Капитан Рудольф Хербст, рота пропаганды. Быть в наше время в подобном месте в целости и сохранности – немалое достижение, вы в этом скоро убедитесь. Мне поручено ввести вас в курс дела и оказать содействие на первых порах, пока не приедет Грубер.
Не спрашивая, кто такой Грубер, я ответил капитану улыбкой и привычно назвал себя:
– Флавио Росси. Фронтовой корреспондент газеты…
Эти слова, уже произносившиеся мною в Абиссинии, Испании, Албании, а теперь вот здесь, всегда нравились мне своей лаконичностью, сопряженной с неким суровым и даже величественным смыслом. Я не был уверен, что название моей газеты известно германскому офицеру, но при случае мог легко доказать, что она является не последним из изданий моей фашистской родины. Капитан Хербст его знал.