Подонок - стр. 25

Успокоить не получилось: ужаса в огромных глазищах становится еще больше.

– Ты уедешь и оставишь меня здесь?

– Нет, привяжу к машине, и будешь за ней бежать. Естественно.

– А если ты не вернешься?

– Значит, – я усмехаюсь, – судьба у тебя такая.

Становится совсем темно, а света на чердаке нет, я не стал монтировать проводку, когда готовил комнату. Тогда это казалось хорошим решением, а сейчас уже не уверен.

Я быстро ухожу, оставляя Сергееву в темноте и тишине. Мне надо подумать и определиться с дальнейшими действиями. Четыре недели наедине с заложницей… это будет не так просто, как кажется.

Мне давно не было так страшно. Четыре недели! Четыре недели на темном чердаке, практически на привязи. И если бы это был конец… Самое страшное то, что я совершенно не уверена, что отец вообще будет заниматься моими поисками.

Хотя это во мне говорит паника. Со смерти мамы мы почти не общаемся, но ни в деньгах, ни в просьбах папа не отказывает. Особой любви с его стороны, конечно, нет, вряд ли его волнует, жива ли я, здорова ли. Иногда мне кажется, что такие, как он, вообще не способны любить. Ни жен, ни детей. Мы все как средство достижения целей: жена – чтобы создать образ семьянина, ребенок – чтобы сыграть на материнском инстинкте избирателей. Красивые слова в газетах для голосов, красивые фото в сети для рейтинга.

Настоящая любовь продается плохо. По крайней мере, в бизнесе и политике.

Я не уверена, что в битве гордости и ненависти к Тихомирову и отцовским долгом победит второй. И если отец решит любой ценой добить давнего соперника – станет ли дочь приемлемой жертвой? Полагаю, да.

Но все же меня отпустят. Тихомиров не похож на конченого подонка, а значит, нужно пережить четыре недели. До меня вдруг доходит: свой двадцать третий день рождения я встречу здесь, на чердаке дома у моря. Да, шарики повесить негде, да и торт мне вряд ли привезут.

Можно ли сойти с ума от скуки? А от мыслей и воспоминаний? Я плохо помню то время, когда меня таскали давать показания. Зато помню кое-что другое и очень хорошо.

Красный фломастер закончился, но где-то есть красная гуашь. Я роюсь в ящике стола, чтобы найти волшебный бутылек с краской, как в комнату вдруг заходит папа. Это странное событие, обычно его в это время никогда нет дома, но даже если и есть, то моя комната – последнее место, куда он зайдет.

– Лиана, – он садится на постель. – Мне надо с тобой поговорить.

– О чем? – живо интересуюсь я.

– Мне нужна твоя помощь в одном важном и секретном деле. Ты умеешь хранить тайны?

Тайна? С папой? В важном деле? Я не могу ответить иначе, любопытство уже бурлит в крови.