Подмосковная ночь - стр. 31

– Дуня! – предостерегающе шепнул Проскурин. – Не надо так. Человек умер. Это трагедия… Он сообщал в газету о злоупотреблениях, разоблачал кулаков…

– Да ну тебя, – буркнула Дуня. Она достала папиросы, нервным жестом выбросила одну из пачки и закурила, чиркнув о стену спичкой.

– А как вообще обстановка в деревне? – спросил Опалин.

Его собеседники снова переглянулись. Дуня выпустила клуб дыма и воинственно прищурилась.

– Темнота, дикость и невежество, – процедила она сквозь зубы. – Вот и вся обстановка. Стараешься, стараешься, и все напрасно.

– Ну, не все, – примирительно вставил Глеб. – Мы наладили работу ячейки…

– Понимаешь, Ваня, – заговорила Демьянова, обращаясь к Опалину, – с деревней ничего поделать нельзя. Я не знаю, как это объяснить, но… Очень мало стоящих людей здесь. Мало! Почти все – либо пьяницы, либо кулаки, либо подпевалы кулаков. И ничего на них не действует. Дай им даже, чего они хотят – бесплатный керосин и мануфактуру подешевле – они и тогда покажут тебе кукиш. Они наконец-то получили землю. То, чего им никто не дал, и царь не дал в 61 году, им дали большевики. Ты думаешь, они благодарны? Хоть немножко, хоть чуточку? Нет. Они говорят, что большевики ни при чем, что они сами вырезали помещиков, сами все забрали. Они и слышать не хотят, что это стало возможно только благодаря революции, и что эта революция – великое, величайшее событие в новейшей истории. Они желают лишь сидеть на своей земле, и чтобы государство им в ноги кланялось, – выпалила она со злостью. – Их не интересует международное положение, им все равно, что наша страна окружена врагами, которые жаждут ее погибели. Я не знаю, что можно сделать, чтобы…

Ее лицо исказило отчаяние, она взмахнула рукой, в которой держала сигарету. Опалин понял, что перед ним – не какой-то приспособленец вроде Лошака, а человек с убеждениями, который отъехал на несколько десятков верст от Москвы и увидел, как его убеждения разбиваются о реальность. И еще – он подумал, что в паре Демьянова-Проскурин главной была именно она.

– Здесь очень силен стихийный анархизм, – пробормотал Глеб.

– Это не анархизм. – Она резко мотнула головой. – Это хуже. Им на все плевать. Они заполучили то, о чем мечтали целые поколения – землю, и теперь уверены, что их никто с места не сдвинет. Учиться они ничему не хотят, городскую жизнь презирают. Книга интересует их только потому, что можно вырвать из нее лист и сделать самокрутку. И даже лучшие среди них… даже лучшим нельзя доверять.

– Ты о Зайцеве? – быстро спросил Проскурин. – Я считаю, мы должны…