Подари мне себя - стр. 39
Быстро бросает взгляд мне за спину. Потом вновь переводит его на меня.
Так, Соня, ты не должна показывать этому человеку свою слабость и то, какие чувства ты к нему испытываешь – жгучую ненависть.
— Перед посещением своих подопечных, — начала размеренно и мягко, проговаривая чётко каждое слово, — я решила посетить пациента, на операции которого я ассистировала накануне, и узнать, как он себя чувствует. А что, это запрещено трудовым законодательством или противоречит медицинскому кодексу?
Последнее предложение вырвалось само собой. И только после того, как я поняла, что сказала, прикусила кончик языка.
Чёрт, Сонька, что ты делаешь? Ты же просто нарываешься сейчас на дежурства. Но поделать я уже ничего не могла. Я уже всё сказала, и теперь придётся только молиться, чтобы последствий моим словам не было.
Я почувствовала на себе ещё более пристальный и изучающий взгляд, который прожигал мою спину огнём. Мне даже казалось, что на теле останутся ожоги. Кожа просто пылала. Почувствовала, как всё лицо горит.
— Ярославская! — мужской рык почти заставил меня поморщиться. Отрезвил в одну секунду.
Мне титанических усилий стоило, чтобы не сжаться в маленький клубок. Впрочем, как и Дашке, которая застыла изваянием позади начальника и стреляла в меня своим хмурым взглядом.
Вот только её мне здесь не хватало для полного счастья...
— Вы что себе позволяете? Как вы можете так разговаривать с начальником? С завотделением этой клиники? — его яростный голос и гневное выражение лица свидетельствовали, что я очень сильно попала. И пощады мне точно не будет.
Этот не тот человек, который спустит такое вот к себе отношение.
— Как вас там? Герман Витальевич? — от твёрдого голоса позади себя я застыла мраморной статуей. — Если вы начальник, то это не даёт вам никакого права так разговаривать с девушкой.
В этом голосе была сталь, холод, почти лёд, и от него вдоль позвоночника волной прокатились мурашки. Но это были совершенно другие чувства, нежели к Шестинскому.
В эту секунду мне так хотелось обернуться и посмотреть на него. Увидеть черты его лица и попробовать угадать, что он сейчас чувствует и о чём в эту секунду думает. Лишь титанических усилий мне стоило этого не сделать.
Мы здесь не одни, поэтому необходимо держать себя в руках.
Но эти его слова... И то, что он меня защитил... Он ведь защитил?
— А вы, молодой человек, лучше бы не лезли. Вас это никак не должно касаться.
— Меня это напрямую касается.
Я чувствовала кожей, что напряжение в палате накаляется. Отчего стало как-то неуютно. Не так, как было, когда в ней находились только я и Егор Свободин. Совершенно по-другому.