Подари мне рассвет - стр. 43
Но больше всего я боялась не его гнева, а разочарования. Потому что дядя был для меня больше, чем просто родственник. Он заменил мне родителей.
Все что я помню о матери это то, что она все дни проводила в своей комнате, не желая кого-либо видеть, даже собственную дочь. У меня не было ни ласковых материнских объятий, ни сказок на ночь, рассказанных из ее уст. И единственное слово, которое мне довелось однажды от нее услышать это «прочь». Кажется, тогда она кинула в меня вазу. С той поры я больше никогда не пересекала порога ее спальни.
Отец же, напротив. Возвращаясь домой с очередной любовницей, любил при встрече потрепать меня по волосам. Как трепал своих любимых охотничьих псов. А потом неизменно шарил по карманам, с завидной регулярностью доставая оттуда мятый мятный леденец. И протягивал мне. Постоянно забывая, что у меня на них аллергия.
«Моя дочь», пьяно улыбался он, прежде чем хлопнув красотку чуть ниже спины, удалиться с ней в свои покои.
А я, забираясь на пыльный чердак особняка, садилась на подоконник у окна, разворачивала обертку и клала в рот леденец. Думая о том, что, наверное, мои родители как-то по-своему, но все же меня любят.
Матери не стало на восьмую мою весну, на ее похоронах я не проронила ни слезинки. Бледная женщина, лежавшая в похоронном саване, казалась мне не знакомой. Через год за ней ушел и отец. То ли сердце не выдержало постоянных кутежей и возлияний, то ли кто-то ему в этом помог. Но и тогда я не плакала. Мужчина, облаченный в похоронную одежду хоть и был мне знаком, но в то же время был абсолютно чужим. Когда его закапывали в землю, я развернула последнюю подаренную им незадолго до смерти мятную конфету и закинула ее в рот. Это был последний день, когда я ела эти леденцы.
Через месяц после смерти отца, в баронство приехал некий родственник. Он назвался моим троюродным дядюшкой.
Толстый, потеющий человек с постоянно бегающими масляными глазками заявил, что отныне будет моим опекуном.
После приезда этого «дядюшки» жизнь моя окончательно стала невыносимой. Он имел странные повадки. То и дело норовя ко мне прикоснуться. Хватал за руки, похлопывал по коленке. А однажды и вовсе, как будто сорвался и зажал меня в углу. Помню, как испугалась и закричала, ощущая чужие потные руки на своем теле. Ведь даже не могла оказать должный отпор. Магия моя была слабой, да и не учил меня никто управлять ей. И тогда внезапно это чудовище снесло с меня световой волной.
Когда я открыла глаза, передо мной, сжавшейся на корточках в углу, на коленях стоял мужчина. И хоть я видела его впервые, черты лица казались смутно знакомыми.