Под знаком тигра - стр. 16
Через чистое стекло смотрю, как синеет снег на склоне сопки, процарапанный белизной берёз. Среди белого и синего, словно старые трещины, – чёрные стволы кряжистых дубов, позолоченные неулетевшими листьями. Красиво. Нет ничего особенного: синий снег, белые берёзы, чёрные дубы, жёлтые листья, зелёные кедры. Но очень красиво.
Тигр, лёжа на боку, по очереди вытягивает лапы. Лапы, подрагивая, тянутся достать что-то недосягаемое, словно вслепую шарят, ощупывая границу снега и воздуха, неожиданно распускаясь когтистым цветком. Четыре цветка смерти. Так вот они какие – цветы смерти!
Вволю повытягивавшись, тигр садится, скучая, оглядывает и долго смотрит на сопку. Созерцает. Неужели и ему нравится пейзаж?
Вдруг он насторожился. Глядит прямо на склон сопки. Подавшись вперёд, слушает и слушает зимнюю картину. Морда словно приникла к источнику звука. А звук не слабеет. Он все сильнее льёт. Его струя всё шире, и тигр к ней приникает всё глубже.
Что там может быть? Тигр резко привстал, напрягся. Медленно сел опять. Хвост забеспокоился, засуетился вокруг полосатой спины. Неожиданно передние лапы подломились, тигр пригнулся и сжался. Увидел!
Что же он увидел? Вглядываюсь в склон и замечаю среди зарослей темный промельк. Потом ещё один. Потом ещё. Разного размера. Кабаны!
Неторопливо, останавливаясь и прислушиваясь, впереди табуна идет крупная свинья. За ней подсвинки, поросята. Все настороженные, внимательные. Кто-то их спугнул с уютного солнцепека, где в мелком дубняке и орешнике они лежат весь день. Но почему они не бегут? Обычно кабаны быстро перебегают на другую сопку, в другие заросли. Неужели пересекли тигриные следы трехдневной давности и так сразу насторожились?
Неужели тигр не пойдет за ними?!
Никакой реакции! Смотрит на кабанов и даже с места не сдвинулся! Один за другим кабаны уходят…
Надежда на спасение, так ярко вспыхнувшая, потухла. Слезы отчаяния затуманили взгляд. Комок обиды застрял в горле и никак не проглатывается.
Тигр всё сидит. Уши скучающе вертятся в разные стороны. Зевнув, изогнул шею и стал лизать несмываемые полосы на груди, словно выглаживая, вылепливая, ваяя душу, владычествующую над Тайгой, над Землей, над Временем…
– М-да… Поросёнок меня спас. Больной, хромой поросёнок. Отстал от табуна и прыгал на трёх ногах, изо всех сил пытаясь догнать сородичей… Попрыгает и встанет, отдыхает, попрыгает и встанет… Вот тут-то тигр и не выдержал. Пошёл к нему наперерез. Даже ни разу не оглянулся, словно и не было трехсуточной осады.
А я выждал время и – бегом в зимовье. Но бежать не смог! Ноги свело от долгого сидения. Так на полусогнутых и доплелся. 20 метров за 20 секунд.