Под разными именами (сборник) - стр. 28
Судья: Вы говорите, что следователь может оказать давление на подозреваемого?
Адвокат: Так точно.
Судья: Разве такое возможно?
В зале общий смех.
Судья обратился к прокурору с тем же вопросом – прокурор однозначно высказался, что моя кандидатура не подходит. И судья молча мне кивнул, мол, с вещами на выход.
Я вышел из зала и направился в 203 кабинет, чтобы сдать документы (копия ИНН, страхового свидетельства, паспорта и номер счёта) для того, чтобы мне перевели 560 рублей – суточные для присяжных. Оплачивали всем, кто сюда пришёл, включая отсеянных товарищей вроде меня. Бюджет здорово сэкономил – учитывая то, что вместо 450 рыл пришли всего 60.
Собственно, большинство и не собиралось всерьёз судить, явились просто, чтобы прогулять работу, так как работодатели обязаны по уведомлению дать работнику отгул.
Так закончилась моя эпопея с судом присяжных. Нашему правосудию нанесён непоправимый урон, так как оно лишилось справедливейшего присяжного, не понаслышке знакомого с преступной психологией и способного выносить объективные суждения по любому вопросу.
Сегодня осматривали 18-летнюю девушку, поступившую в неврологическое отделение с жалобами на утомляемость, головную боль, головокружение, нарушение сна, нестабильное настроение, учащённое сердцебиенье. При осмотре обнаруживается выраженная потливость (подмышки, гипергидроз ладоней и стоп). Чисто девчачьи дела, я считаю… недостаток витамина ЕБЦ… – что-то типа «симпатико-адреналовый криз», «вегето-сосудистая дистония» (это любимые диагнозы участковых врачей). У меня сложилось впечатление, что девушке срочно нужен постоянный мужчина. Очаговая неврологическая симптоматика не выявляется (хотя доктор, направивший пациентку на госпитализацию, что-то обнаружил и поставил «Энцефалопатия неясного генеза. Объёмное образование задне-черепной ямки под вопросом», но она сама же и объяснила это: у неё очень мнительные родители, настаивающие на всестороннем обследовании – КТ, МРТ, все дела, и они уговорили доктора, что ей необходимо лечь в больницу, и он был вынужден поставить этот страшный диагноз, ибо по-другому в стационар не попасть).
После осмотра, в ординаторской, где было много других докторов, наш куратор спросил нас (троих интернов): «Ну, и какой диагноз у девочки?»
Я возьми и ляпни:
– Диагноз (пауза) – девочка!
В помещении воцарилось неловкое молчание. Наконец, он что-то такое пробормотал, типа, что не всё так просто, так что мой диагноз неправильный. И тут я добил всех:
– Ну конечно, ведь последнюю девочку в 1937-м году трамвай задавил.