Под пение оляпки - стр. 8

– Пришла пора отпустить, Асгейр. Перестань терзать мертвых своей болью, – сейдкона протянула викингу раскаленный нож и подвинула ближе небольшую плошку, в которой горкой лежали соцветия трав, изломанные морщинистыми руками.

Воин полоснул лезвием по ладони, задержав руку над миской и позволяя рубиновой жидкости стекать по руке, смешиваясь с травами. Алва добавила туда немного воды и повесила над танцующим огнем. Запахло васильками, мокрой землей и грозой. Комната постепенно заполнялась дымом, когда жидкость начала прикипать. Разбавив получившееся варево с грюйтом, сейдкона протянула миску мужчине.

– Выпей.

Вкус варева удивительным образом сочетал в себе привкус прокисшего молока и мятное послевкусие. Асгейр едва смог заставить себя проглотить вязкую жижу, с омерзением ощущая, как та горячей патокой стекает в желудок.

– Отпусти мертвых, Асгейр. И найди причину их гибели, – воин удивленно поднял на старуху взгляд. – Думаешь, ярл Толлэк случайно ударил с севера?

– Мы…

– Я знаю, что вы решили. Но попомни мои слова, сын Хэвардса, главная гадюка сидит внутри. И если вы все сделаете правильно, то она проявит себя в следующем набеге.

Мужчина пораженно замер, пока старуха брала положенную ей плату, ненасытной пиявкой слизывая кровь с его ладони, и не мог поверить в услышанное.

Они нагнали Толлэка спустя три дня, не дав ему уйти в Хардангер и оттеснив к вдовьему мысу, где и окропили скалы кровью. Ярл самоуверенно хотел захватить Шлесвиг с наскока, пока большинство мужчин города были заняты на востоке, расчищая последствия оползня. Он ударил с севера, попутно уничтожив дом Асгейра, что стоял на отшибе близ воды. С севера, где долина примыкала к каменистым уступам, тропы сквозь которые знали только те, кто прожил среди скал всю жизнь. Они прошли по ним, как по своему подворью, и вышли в той части, где городская стена, примыкающая к горной речке и уже порядком подмытая, была слабее всего. Асгейр издал злобный рык, больше подходящий дикому зверю, и пущенной стрелой вылетел из жаркого нутра дома сейдконы.

Гнетущая тишина разрывала мозг. Да и тишиной это назвать было сложно. С бесстыдно голых веток изредка падали капли, с силой ныряли в щедро разбросанные лужи, и сливаясь с разлитой в округе водой, расходились убывающими кругами. На дереве пронзительно вскричал ворон, перелетая на соседнюю ветку и с любопытством всматриваясь в землю. Им бы уже давно пора улететь. Дожди постепенно смещались снегом, в скором времени обещая и вовсе уступить зиме, заглядывающей в распахнутые двери. Но ворон, вопреки всем ожиданиям, сидел на ветке, злобно каркая на всю округу. Не иначе как Один послал своего верного слугу на разведку. Вторя птице, в Шлесвиге зашлась лаем собака. Ошейник сильно перетягивал ей горло, отчего звуки хриплым громом заполняли округу. Но ничего из этого не могло нарушить ту тишину, что образовалась на берегу горной реки, где молчаливым полукольцом стояло четыре человека. Еще один, оказавшийся хрупкой женщиной с растрепанной русой косой, презрев грязь и холод, сидел прямо на земле, спрятав лицо в дрожащих руках и беззвучно рыдая. Никто из присутствующих не проронил ни слова. И от этого тишина еще сильнее давила на нервы.