Под пение оляпки - стр. 40
– Почему видения пришли ко мне только сейчас?
– Потому что в тот день твоя душа вновь воспарила, поверила, ожила. Ты решил идти до конца и заставить своих врагов захлебнуться кровью. Полагаю, именно это привлекло к тебе внимание великана.
– Но почему призраки? Каким образом?
– Твое рождение было отмечено смертью, Асгейр. Вас должно было быть двое. Но брат твой появился на свет мертвецом. Уже тогда Хель отметила тебя печатью, огонь Муспельхейма лишь разжег ее, влил силу, как он сделал это некогда с ледяными глыбами Нифльхейма. Расскажи мне же, что ты видел?
Асгейр замешкался, с тревогой вглядываясь в слепые глаза. Затем наклонился вперед и на удивление сбивчиво и торопливо стал рассказывать о том, что показали ему боги. О силуэтах и движениях, о смерти Гуннара и его последних часа, о незнакомых людях и, наконец, о своей жене. Алва хмурилась от его слов, с каждой минутой все крепче сжимая руку Асгейра.
– Я думаю, ты видишь тех, кто погиб недавно и не может отправится в один из миров сразу же после смерти. Что же касается Гуннара… здесь, вестимо, суть заключена в том, что ты связан с его смертью. Или, быть может, его дух желал тебе это показать. Сложно судить наверняка…
В комнате наступила тишина, разбавляемая потрескиванием поленьев, да шебуршанием мыши в углу. Мужчина не торопился ее нарушать, пытаясь собрать свои мысли воедино и понять, что теперь делать с подобным открытием. Муспельхейм являлся самым неизведанным миром. В него никто и никогда не совершал путешествий, а единственным его известным представителем был владыка Сурт. Не то, чтобы Асгейр не уважал или не желал отличиться в глазах богов, но попадать в рабство к огненному великану совершенно не имел намерения. Хуже всего было то, что он даже не представлял, как этого можно избежать. Переведя взгляд на руку сейдконы, нынче лежавшей на столе и сжимающей деревянную фигурку, он впервые с момента разговора смог разглядеть, что представлял собой кусочек деревяшки: небольшой искусно выструганный идол, в котором угадывались черты Хель. По спине рыжего викинга пробежал холодок.
– Спасибо, Алва, – мужчина поднялся, направляясь к двери. Но покинуть теплый дом не успел.
– Возьми, – вопреки опасениям, что промелькнули в голове воина, сейдкона протянула ему не фигурку богини смерти, а небольшой деревянный амулет с молотом Тора. – Он встанет на твою защиту, когда придет время.
Асгейр сжал в руке дар ведьмы, словно он был ветвью, не дающей ему с головой уйти под ледяную воду, попрощался и вышел в снежную ночь.
Свежий морозный воздух моментально выстудил легкие. Викинг убрал амулет в карман, и только после этого не спеша пошел в сторону храма. Скрип снега приятно ласкал слух, прогоняя дурные мысли и погружая сознание в спасительные воспоминания о метелях, заснеженных лесах и охоте. По возвращению в Шлесвиг непременно нужно будет устроить облаву на пару диких кабанов, а если повезет, то и завалить толстошкурого медведя. Асгейр с детства любил охоту. И эту любовь не смог отбить даже тот случай с Мортеном. Вид распоротого, окровавленного горла товарища потом преследовал юного Асгейра несколько ночей кряду, и мальчишка просыпался с бешено бьющимся сердцем и в поту. Но охоту так и не разлюбил.