Под пение оляпки - стр. 22
Асгейр наконец-то отпустил хозяина дома, отступая. Тот, тяжело вздыхая и мешая вздохи с кашлем, принялся растирать горло.
– Когда Гуннар ушел от тебя? – викинг с тревогой покосился на соседнюю стену, услышав очередной шорох.
– За полночь. Я проводил его до ворот и вернулся в дом.
Асгейр удовлетворенно кивнул головой, направляясь к двери. Он уже схватился за ручку, когда Эспен окликнул его:
– Асгейр.
– Что? – воин в пол оборота повернулся к Эспену.
– За ним в сторону леса пошел какой-то мужик. Я не придал тогда этому значения, – мужчина провел ладонью по лицу, после чего вновь взглянул на Асгейра. – И передай Мортену, что я вернул ему долг.
Асгейр не стал ему отвечать. Молча кивнул и вышел в холод зимнего утра, оставляя в доме сильно поседевшего мужчину, которому теперь долго будет является в кошмарах взгляд серых глаз, из которых смеялась словно сама Хель.
***
В Шлесвиг мужчина вернулся ближе к закату. Конь устало переступал ногами, приминая рыхлый снег и будто бы наслаждаясь его хрустом. Хэкон долго не хотел отпускать нежданного гостя, предлагая заночевать в Хардангере. Ярл был польщен предложением Мортена, который рыжий якобы привез с собой, и обещал все хорошенько обдумать, чтобы в день зимнего солнцестояния прислать гонца с ответом. Но Асгейр не был уверен, что утром сможет открыть глаза. В жарко натопленном зале он приметил минимум пятерых воинов, на чьих руках поверх винтовых серебряных браслетов красовались кожаные, сплетенные с медведем бывшего ярла. Их взгляды были далеки от дружеских и даже приятельских. Они не хуже остроконечных стрел впивались в спину, намереваясь прошить насквозь. После смены ярлов не все сподвижники Толлэка смогли сохранить за собой пригретые места. Большинству теперь приходилось довольствоваться объедками.
Асгейр завел коня в небольшую конюшню, что стояла близ его дома, снял седло и сбрую, следом настал черед пропотевшего и местами покрытого льдом потника. Мороз ударил по своей привычки неожиданно и резко, разом напомнив северянам, что в их краях всегда царствовала зима. Мужчина не торопился уходить, тщательно и аккуратно вычищая коня, расчесывая гриву и протирая потные бока. Он любил лошадей с детства, немногим меньше драккаров. Эти животные всегда дарили ему покой и возможность думать ясно. В такие моменты был только Асгейр, его мысли и мирно вздыхающий конь, изредка утыкающийся мордой в плечо или пытающийся схватить зубами за щетку. Игривый настрой животного не мешал думать. А словно бы наоборот, направлял мысли в нужное русло. Этого коня ему подарил прошлой весной Давен взамен превратившегося в пепел чалого мерина. Асгейр назвал его Хагалаз, как память о том, что в твою жизнь могут вмешаться неподвластные силы. Эта же руна с того времени выжжена у Асгейра на плече. Викинг верил: она проходит сквозь тело и въедается в саму душу, чтобы божественным клеймом не дать воину потонуть в самоуверенности, как раньше.