Под крышами Парижа (сборник) - стр. 41
– Таблетки! Он дает мне, Морикану, таблетки! Ха! – Он сплюнул на пол. – Он мошенник, ваш друг. Шарлатан. Самозванец.
Так окончилась эта первая попытка вызволить его из беды.
Прошла неделя, а затем кто еще мог объявиться, как не старый мой друг Гилберт. Уф, подумал я, наконец-то человек, говорящий по-французски, человек, который любит французскую литературу. Какое лекарство для Морикана! За бутылкой вина мне не составило труда втянуть их в разговор друг с другом. Для них было делом нескольких минут начать дискуссию о Бодлере, Вийоне, Вольтере, Жиде, Кокто, les ballets russe[103], «Ubu Roi»[104] и тому подобном. Увидев, как они славно начали, я благоразумно удалился в надежде, что Гилберт, который тоже испытал на себе превратности судьбы Иова, поднимет дух своего собеседника. Или, по крайней мере, напоит его.
Примерно час спустя, когда я прогуливался на дороге со своей собакой, ко мне подкатил Гилберт.
– Что, уже исчезаешь? – спросил я.
Чтобы Гилберт уехал до того, как опустела последняя бутылка, – это было на него не похоже.
– Я сыт по горло, – ответил он. – Ну и мудак!
– Кто, Морикан?
– Именно.
– Что случилось?
Ответом мне был его взгляд, полный крайнего отвращения.
– Знаешь, что я бы с ним сделал, amigo?[105] – мстительно сказал он.
– Не знаю. Что?
– Столкнул бы его со скалы.
– Легче сказать, чем сделать.
– Попробуй! Это лучшее решение. – С этими словами он нажал на газ.
Слова Гилберта были для меня шоком. Ведь он прежде никогда так не говорил о другом человеке. Добрая, мягкая, тактичная душа, он сам прошел через подобный ад. Видимо, для него не составило особого труда раскусить Морикана.
Тем временем мой добрый друг Лайлик, который снимал хибарку в нескольких милях отсюда, делал все возможное, чтобы Морикан чувствовал себя как дома. Морикану нравился Лайлик, к нему он питал безусловное доверие. Да и вряд ли у него могли возникнуть иные чувства, поскольку Лайлик только и делал, что заботился о нем. Часами Лайлик сидел с ним, выслушивая его горестные сказки.
От Лайлика я узнавал по крупицам, что, как считал Морикан, я не уделяю ему должного внимания.
– Ты ни разу не поинтересовался его работой, – сказал он.
– Его работой? Что ты имеешь в виду? Над чем же он работает?
– Пишет мемуары, насколько я понимаю.
– Интересно, – сказал я. – Надо будет как-нибудь посмотреть.
– Между прочим, – сказал Лайлик, – ты видел его рисунки?
– Какие рисунки?
– Бог мой, ты их еще не видел? У него целая куча в портфеле. Эротические рисунки. Тебе повезло, – загоготал он, – что таможенники их не откопали!
– Они хоть имеют какую-то ценность?