Под крылом доктора Фрейда - стр. 45
– Пригласите, пожалуйста, в кабинет Полежаеву.
Сова не ответила. Он не понял, выполнит она его просьбу-приказ или нет, но решил подождать.
Минут через десять Сова появилась в дверях кабинета со словами:
– Да не волнуйтесь вы особенно, Дмитрий Ильич! Чего у нас здесь только не бывает! Вон в прошлом году одна больная иголку себе под ноготь загнала. Специально, чтобы ее в хирургию перевели. Отдохнуть от нас, видите ли, захотела. Представляете?
Дима промолчал. Сова обернулась, и за ее спиной Дима увидел Настю. Она стояла бледная, как гипсовая модель для студентов художественных вузов, под глазами у нее четко выделялись темные круги. Разница с летящей девушкой, которую он видел в холле перед обедом, была ошеломительной. Сурин ужаснулся.
Настя прошла и уселась перед ним на стул. Дима выразительно посмотрел на Сову. Та поджала губы и ушла.
– Ведь ты врешь, что у тебя живот не болит! – начал он прямо, когда они остались одни. – Я же вижу, ты сюда еле дошла!
Настя смотрела как бы на него, но в то же время мимо.
– Отвечай, пожалуйста, – мягко сказал он.
– Я не хочу говорить. – Настя отвернулась.
– Почему?
Она искоса на него посмотрела.
– Потому что все, что я здесь скажу, обязательно передадут маме. А она сделает так, чтобы меня здесь продержали как можно дольше. По принципу: «Болит голова – надо лечить голову. Болит живот – надо лечить живот». Все равно что лечить, лишь бы в больнице.
Сурин оторопел. Такого ответа он не ожидал.
– Зачем же твоей маме держать тебя в больнице?
– Она меня ненавидит. Мечтает избавиться от меня, чтобы я не путалась у нее под ногами. Не мешала ее личной жизни. У мамы теперь новый муж и новый ребенок.
Они помолчали, не глядя друг на друга. Дима испытывал неловкость. «Это, наверное, бред». И тут же спросил себя: «Ну, допустим, бред. И что, при этом не может случиться, к примеру, аппендицита?» А чувствительность у этих больных (он только что это прочитал) может быть не такая, как у обычных людей. Кроме того, вдруг то, что говорит эта девушка, вовсе не бред?
Он осторожно переспросил:
– Но ведь живот все-таки болит?
Настя посмотрела на него с вызовом и даже улыбнулась:
– Ни капельки!
И тут же, вдруг согнувшись пополам, замотала головой, закусила губу и боком повалилась на пол со стула. Дима оторопело вскочил. Настя ерзала на животе по вытертому ковру, постеленному возле стола Альфией, чтобы зимой и осенью не мерзли ноги, и бледными длинными ногтями судорожно скребла по пыльному голубоватому ворсу.
«Это истерика», – подумал Дима. Настя затихла, пальцы ее разжались. Он наклонился к девушке и тронул за плечо. Она не двинулась. Тогда он перевернул ее на спину и с ужасом увидел, как глазные яблоки медленно покатились под бледные открытые веки.