Под каблуком у Золушки - стр. 41
— Что-то для казаха ты больно скуласт. У них же морда — во! — показал руками круг мужик. — Нос широкий, глаза вот как у меня сейчас, пухлые. А ты какой-то, — он потряс в воздухе кистью, — не русский.
— Да, будет тебе Иваныч к парню приставать. Третий день уже лежит с нами, а ты всё «не казах, да не казах», — сказал водитель, пострадавший по вине Кайрата.
Этот дядька был к Кайрату особенно благосклонен, и вид у него, несмотря на несколько швов на лбу был довольный — Кайрат обещал оплатить ему новую машину взамен разбитой. И тот нависал над ним как коршун над добычей в надежде, что Кайрат переведёт ему деньги, едва включит телефон.
— Жена? — спросил он, увидев фотографию, которую прислала Диана. Их с Оксаной встреча в торговом центре так и осталась на экране. — Красивая.
— Нет, так, знакомая, — поспешил убрать изображение от чужих глаз Кайрат, а ещё оно рвало ему душу.
— Мнн, — многозначительно протянул дядька. — А выглядишь таким влюблённым, словно вы вчера поженились.
— Каким? — с недоумением поднял на него глаза Кайрат.
— Ну, таким, — смутился мужик, решив, что ляпнул лишнее и стал показывать на своё лицо как Иваныч, изображая казаха. — Счастливым что ли.
— Полоумным, — подсказал Иваныч. — Мне моя говорила, я тоже на свадебной фотке как этот, — он постучал пальцем по виску. — С головой не дружу, в-общем. Ушла зараза! Порвала фотографию и ушла! А я уж её как любил. Как любил!
И они стали обсуждать этих «зараз», а Кайрат снова открыл снимок.
Он смотрел на Оксанкино счастливое лицо, совсем такое как в восемь лет, когда он протянул ей синюю ленту, и такая простая мысль, которую он гнал от себя как невозможную, ткнулась в него своей очевидностью как мокрый нос щенка в ладошку.
Он любит её?
Чёрт побери, он же просто любит её!
И эта истина, простая как вода, не пришла с чужих гор ледником, которому суждено растаять, не затопила дождями, после которых всегда бывает сезон засухи. Она пробилась живым родником в душе, настоящим, чистым, целебным, живительным.
Он чувствовал его силу, его мощь, его неиссякаемую волю, с которой из этой крошечной струйки родится не просто ручей, а настоящая как древний Нил река, давшая жизнь человечеству.
Он подскочил с кровати, словно панцирная сетка ожила и выплюнула его. Он не может здесь больше лежать. Он должен увидеть Её. Он должен сказать Ей об этом. Его разорвёт к чёртовой матери, если он Ей об этом не скажет.
И плевать, от кого она беременна. Он не отдаст её никому. Он воспитает этого ребёнка как своего. И у них будут свои дети, которых он готов был вот прямо сейчас и делать, как только вырвется из этой больницы.