Под каблуком у Золушки - стр. 40
Он облазил заросли орешника, где они с Данкой собирали землянику. Обошёл весь берег реки, куда они потом прибежали купаться. Он готов был плыть по течению вниз, предположив, что девочка потеряла её в реке и надеясь, что ленту прибило к берегу ниже заводи. Он даже зашёл по пояс в воду, когда увидел его — лоскуток ярко-синей ткани, зацепившийся за кусты дикого шиповника. И полез в колючие заросли как был, в одних мокрых трусах.
И, протягивая ей эту трепыхающуюся на ветру тряпочку, старался, чтобы она не заметила его исцарапанные в кровь руки.
— Спасибо, мальчик! — её глаза блеснули синевой предгрозового неба и счастья.
Он навсегда запомнил этот цвет.
— Меня Оксана зовут, — она совсем по-взрослому протянула ему испачканную ягодой руку.
— Кайрат! — пожал он её слабую ладошку.
— Пойдёшь с нами цыплят кормить? У моей бабушки их целых тридцать штук. Папа купил на птицефабрике. И они такие смешные.
— Нет. Спасибо, — вежливо отказался он.
— Ну, как хочешь!
И они с Данкой убежали, оставив на лавочке кружку с недоеденной земляникой и синюю ленту.
Кайрат долго хранил её. Этот синий атлас он и повязал на свой алтарь.
И сам его разрушил.
Он не верил, что она его предаст. Он не считал это и предательством.
Он приходил к ней, чтобы, вдыхая её запах, глотнуть свежего воздуха. Чтобы, перебирая его волосы, ему простили все грехи. И прижимаясь к нему гибким телом, благословили его на новые подвиги.
Невозможно жить с женщиной, которую боготворишь. Он боялся утратить магию её живительной силы, боялся пресытиться, боялся ей опостылеть.
И он уходил, чтобы вернуться. И она его никогда не держала.
Она была бесконечно права, решив с ним порвать и начать нормальную жизнь с другим мужчиной. Он оградил её от себя кольями частокола своих предрассудков и сам же резался в кровь о его острые края.
Он ещё мог пытаться заткнуть остальные звуки, но этот голос ему не заглушить ни чем.
На четвёртый день, по мнению врачей, Кайрату стало намного лучше. И хотя Кайрат мог бы с ними поспорить, его душевные раны врачи залечить не могли. Его перевели в «общую терапию», и он не возражал.
Он даже отказался от индивидуальной палаты. Он так устал сам от себя, а эти пять таких же раненых в голову, как и он мужиков, скрашивали его одиночество одним лишь своим присутствием.
— Имя у тебя всё же чудное, — сказал седой нечёсаный мужик.
Его разбитое в кровавое месиво в пьяной драке лицо опухло и посинело, но это его, похоже, ничуть не беспокоило.
— Казахское, — в очередной раз равнодушно ответил Кайрат.
К его удовольствию, ему отдали его серую книжечку и телефон. Одолжив у соседа по кровати зарядку, он пытался его включить.