Под его опекой - стр. 19

– Ваше заявление не выдерживает никакой критики, – подключаюсь к его манере изъясняться, хотя, по большому счету, просто вредничаю.

– Отнюдь. Я увлек Вас новой работой, и Вы лишились ощущения времени.

– Зато по-прежнему присутствует инстинкт самосохранения, – практически выпаливаю, не сумев вовремя прикусить язык.

Покровский поворачивается, изумленно вскидывая брови.

– По-Вашему, в машине со мной опаснее, чем поздним вечером в общественном транспорте? И чем, позвольте узнать, я заслужил подобную нелестную оценку?

– Я Вас не знаю, – меланхолично пожимаю плечами, а внутренности аж потряхивает от ликования: я вывела этот сухарь на эмоцию! Вот так запросто! Молодец какая.

Но, похоже, все мое злорадство явно читается в глазах.

– Наступить на горло мужскому самолюбию – не та победа, на которую Вы способны, – жестко сбивает меня на бренную землю. Выставляет локоть. – Пойдемте.

Больше похоже на «выкуси, дорогуша», но не принять приглашение после его замечания будет уже откровенным хамством с моей стороны. И несусветной глупостью. Чинно следуем к машине. Владислав распахивает передо мной дверцу, подает руку, захлопывает, когда я сажусь. Стараюсь не воспринимать эти прикосновения как физический контакт, но тепло его широкой ладони ощущаю даже после того, как он плавно трогается с места. И невольно зажимаю руку в кулак, как будто пытаясь сохранить его.

– Ваш брат с подельником, – начинает без лишних предисловий, а меня корежит от употребленного слова. Но возразить нечего: Саша – преступник. И если кто-то помогал ему, то он автоматически становится подельником. Не поспоришь, – украли мой ноутбук. Происшествие случилось четыре месяца назад, до покушения. Полагаю, некто хотел сорвать одну важную сделку и пытался отделаться малой кровью, но не преуспел. Я не храню важную информацию там, откуда ее легко изъять, но чуть не променял ее на собственную жизнь. Спасибо Вам, Вера.

Он тормозит на красном сигнале светофора, разворачивается и тянется к заднему сидению. Достает роскошный букет пионов нежно-розового цвета и протягивает мне. Они такие воздушные, что кажутся невесомыми, но, когда я принимаю их, сразу же кладу непомерную тяжесть на колени.

И самое неловкое, – помимо ощущения, что они на пару с дружком читают мои мысли – что я от неожиданности брякаю:

– Обращайтесь.

– Надеюсь, не придется. Или у Вас другая информация?

– А я все ждала, когда же Вы перейдете к сути поездки, – проговариваю устало, с тоской глядя на букет на своих коленях. – Могли бы и не тратиться, я Вас разочарую. Не имею никакого отношения ни к краже, ни, тем более, к покушению. Впрочем, едва ли мои слова имеют хоть какой-то вес. Я не могу подкрепить их доказательствами.