Побег из ада - стр. 34
Пейзаж за окном начал меняться. Леса стали гуще, поля меньше, то и дело попадались дотла сожженные деревни. На обочинах дорог ржавела искореженная техника.
– Белоруссия, – растроганно шептал мичман, не отлипая от окошка. – Наконец-то увиделись
– Ты из этих мест? – спросил Лосев.
– Да, майор. С Полесья*.
– А родня как? Жива?
– Нету родни. Все погибли (сжал губы).
– Откуда знаешь? Может, живы? – участливо спросил Трибой.
– Нет, Сема. Их убили каратели. Мне зимой сорок четвертого соседка написала. Всю деревню. Загнали в сарай и живьем сожгли Ей и еще нескольким удалось спастись.
Замолчали. На стыках постукивали колеса, вагон вихляло, изредка тоскливо гудел паровоз.
Минск проехали без остановки, город бы разрушен, вскоре началась Брянщина. Кругом следы запустения и разрухи. Несколько раз видели работавших в полях женщин и подростков. Приложив к глазам ладони, они провожали состав взглядом.
– Ждут с войны своих, – сказал кто-то глядя в окошко.
– Только не нас, – мрачно добавил второй.
Дни тянулись длинной чередой похожие друг на друга. Их разнообразили недолгие остановки, оправка и получение пайка, а еще разговоры. Вспоминали мирную жизнь, близких и родных. Планов никто не строил, будущее виделось туманным.
Как-то один осужденный, психованный молодой парень, стал изгаляться над власовцами. Вытащив одного из-под нар, принялся избивать.
– А-атставить! – свесился вниз Лосев.
Повиновался. Майора в теплушке уважали и признавали старшим. Еще когда проезжали Польшу, конвойные выдававшие паек, недодали два. Возник шум, фронтовики недовольно зашумели.
– В чем дело? – подошел к теплушке старший лейтенант в синей фуражке и гимнастерке с золотыми погонами. – Прекратить бедлам!
– Твои бойцы зажилили два пайка, – вышел вперед комбат. – Прикажи отдать.
С минуту оба сверлили друг друга взглядом, потом старлей отвел глаза, – вернуть! – бросил сержанту.
Еще через день крепкий, с наглой рожей боец из секции напротив, отобрал у пожилого соседа кисет с махоркой. А когда тот возмутился, хлестнул ладонью по щеке. В следующий момент Лосев спрыгнул с нар, сделав шаг вперед, сгреб обидчика и врезал кулаком в лоб. Тот покатился по проходу.
– Держи отец, – поднял с пола кисет. – А вы чего молчите? – уставился на его соседей. Те потупили глаза.
– Кстати, за что сидит? – кивнул на обидчика.
– Мародер.
– Понятно, – вернулся на свою секцию.
Конвою вскоре надоело самому таскать термосы с баландой и мешки с хлебом, назначили раздатчиков из арестантов. В их число попал оборотистый Шаман. Теперь их вагон получал полновесные пайки и хлебово погуще. А еще он приносил новости о начавшейся демобилизации, ожидавшейся отмене продовольственных карточек и другом. Например, что в штабном вагоне везут осужденного генерала, а в теплушке через одну – Героя Советского Союза.