Победа в лабораторных условиях - стр. 41
Дядька Ратмир злился, ворчал, а потом решил, что ситуацию спасёт некая монструозных размеров таблица, которую необходимо знать на память. Выдав её Генриху, он сказал, что не вернётся к химии до тех пор, пока тот не вызубрит её. «Чтоб во сне являлась, понял?» – добавил он тогда грозно.
– Стойте-ка, – Генрих обернулся, держа пробку в руках, – вы сделали эту штуку с помощью химии?
– Видишь ли, – ухмыльнулся дядька Ратмир, – чтобы получить её, я взял одно вещество, которое знал, где добыть, и соединил со вторым. Понимая, как они воздействуют друг на друга, я добился предсказуемого результата. Какая наука нам даёт знания о веществах и их соединениях?
Через два дня Генрих сделал в бочке отвод для грязной воды, приладил к нему пробку и выучил таблицу.
***
В отличие от дядьки Ратмира, мама обрадовалась, когда Генрих рассказал ей о приглашении Сэма. Обрадовалась – и начала суетиться, повторяя, что нужен белый воротничок и манжеты. И строго велела:
– Не забудь почистить ногти и помыть уши!
Генрих прыснул – как будто Сэму есть дело до его ушей.
– Ох, Генрих, – проговорила мама, внезапно опускаясь на стул с воротничком в руках, – ты такой большой уже. И так похож на отца.
– Неправда, – отрезал Генрих, – ничуть я на него не похож.
– Ты просто не помнишь, – вздохнула мама, – но вы с ним – одно лицо.
Генрих помнил отца смутно, больше как фигуру, чем как человека. Он помнил мягкую душистую бороду. Помнил строгий взгляд. Бархатную малиновую жилетку с драгоценными пуговицами. А больше – ничего. Были ли у него такие же синие, как у самого Генриха, глаза? Такой же длинный прямой нос, который Генрих всё время боялся сломать в потасовке? Что ещё общего между ними видит мама? Он никогда не интересовался.
– Не хочу я быть на него похожим. Я его ненавижу.
– Не говори так! – тут же воскликнула мама, и Генрих с болью увидел, что у неё в глазах блестят слёзы. – Он поступил так, как был должен. Я же тебе говорила. Но до того он спас меня. Он добрый, заботливый… – Она замолчала и принялась часто сглатывать.
Генрих налил воды из чайника и поднёс ей, погладил по плечу. Ему не хотелось, чтобы она плакала, но своего мнения он не изменит.
– Прости, – улыбнулась она, выпив воду маленькими глотками, – я знаю, тебе больно о нём говорить. Мне тоже. Но иногда просто нет сил удержаться. Я всё вспоминаю, как он протянул мне руку и поднял к себе в седло…
Да, Генрих это всё слышал. Про седло, про дождь, который прекратился по мановению его руки, про всё прочее. Но всё это ничего не значило, потому что в итоге он просто выбросил их на улицу.