По следам Франкенштейна и другие ужасные истории - стр. 35
– Пожалуйте в гостиную – кофе подан, – объявил дворецкий, стараясь поднять одного из лежащих на ковре.
Почти все гости в этот момент блуждали в сладостном преддверии рая, где свет разума гаснет, а тело придается на свободе бешеным радостям. Отважные ораторы еще произносили неясные слова, смысл которых ускользал от них самих. Гости направились в гостиную, увлекая и поддерживая друг друга, а кое-кого даже неся на руках. На мгновение толпа остановилась в дверях, застывшая и очарованная.
Все наслаждения пира побледнели перед тем возбуждающим зрелищем, которое открылось перед ними.
При свете горящих в золотой люстре свечей, вокруг стола, уставленного серебром и золотом, группа женщин внезапно предстала перед гостями, у которых глаза заискрились и засверкали. Богаты были узоры их одежд, но еще богаче – ослепительная женская красота, перед которой меркли все чудеса этого дворца. Изумленные взгляды окидывали пеструю гирлянду живых цветов, вперемешку с сапфирами, рубинами и кораллами на белоснежных шеях.
Этот сераль обольщал любые взоры, услаждал любые прихоти. Танцовщица, застывшая в очаровательной позе под волнистыми складками кашемира, казалась обнаженной. Узенькие ножки говорили о любви. Уста, свежие и алые, призывно улыбались. Юные девицы были тонкой подделкой под невинных робких дев, что казалось прелестным. Их волосы дышали ослепительным блеском, а сами они были, как светлые видения. Красавицы аристократки с надменным выражением лица склоняли головы с таким видом, как будто еще не все королевские милости были им оказаны. Парижанки, вся красота которых была в неописуемой грации, гибкие, сильные, бессердечные и вместе с тем бесстрастные, показывали все обольщения страсти.
Шепот восхищения пронесся над залом, как нежнейшая музыка.
Едва Рафаэль и Эмиль сели на мягкий диван, к ним подошла высокая девушка с горделивой осанкой, с чертами лица, волнующими и полными страсти. Глаза с длинными ресницами метали смелое пламя, искры любви. Алый рот призывал к поцелую. Стан у этой девушки был гибкий, будто созданный для восторга. Грудь и плечи пышно развитые, как у красавиц Караччи. Ее сильное тело заставляло предполагать в ней подвижность пантеры, а изящество форм сулило жгучую радость ласки.
Одетая в платье из красного бархата, она небрежно ступала по цветам, уже оброненным ее подругами с их украшенных голов. Гордая своей красотой, гордая, может быть, своими пороками, она выставляла напоказ белую руку, ярко сияющую на алом бархате. Она была королевой.
– Как тебя зовут? – спросил Рафаэль.