По следам Франкенштейна и другие ужасные истории - стр. 32

– Вы, верно, побывали в Персии или Бенгалии? – спросил старик.

– Нет, – покачал головой молодой человек, ощупывая с любопытством эту странную кожу.

Старый антиквар смотрел на него с холодной иронией, как бы говорившей: вот, он уже не думает умирать.

– Это шутка или тайна? – спросил Рафаэль.

Старик покачал головой и с серьезным видом сказал:

– Не знаю, что вам ответить. Грозную силу, даруемую этим талисманом, я предлагал людям более смелым и энергичным, нежели вы. Но посмеявшись, никто из них не захотел рискнуть, заключить договор, столь роковым образом предлагаемый неведомой никому властью шагреневой кожи. Что ж, я с ними согласен – я тоже воздержался и…

– И даже не попробовали? – прервал его Рафаэль.

– Попробовать? – воскликнул старик. – Если бы вы стояли на Вандомской колонне, попробовали бы вы броситься вниз? Можно ли попробовать остановить течение жизни? Вы хотели покончить с собой, но эта тайна отвлекает вас от мысли о смерти. Есть два предела человеческой деятельности – это желать и мочь. «Желать» сжигает нас, а «мочь» разрушает. Но моим единственным желанием – было видеть. Видеть – не значит ли это знать. А знать, молодой человек, не значит ли это наслаждаться интуитивно, проникая в самую сущность жизни? Здесь! – громовым голосом воскликнул он, указывая на шагреневую кожу – мочь и желать соединены! Это истинная жизнь!

– Вот я и хочу жить, не зная меры! – сказал Рафаэль, хватая шагреневую кожу.

– Берегитесь, молодой человек! – с невероятной живостью проговорил старик.

– Я посвятил свою жизнь науке и мысли, но они не способны были даже прокормить меня.

Рафаэль судорожно сжал талисман в руке.

– Я хочу царственного, роскошного пира, вакханалии, достойной века. Пусть мои собутыльники будут юны, остроумны и свободны от предрассудков. Пусть меняются вина одно другого крепче, искрометнее. Пусть эта ночь будет украшена пылкими женщинами. Мне нужно заключить все наслаждения земли и неба в одно последнее объятие, затем умереть.

В ответ раздался смех старика. Он прервал Рафаэля столь властно, что тот умолк.

– Что ж, безрассудный молодой человек, вы заключили договор, и этим все сказано, – промолвил торговец. – Теперь все ваши желания будут исполняться в точности, но за счет вашей жизни. Круг ваших дней, очерченный этой кожей, будет сжиматься соответственно силе и числу ваших желаний. Ведь в конце концов вы хотели умереть? Ну что ж, ваше самоубийство только отсрочено.

Рафаэлю показалось, что старик насмехается над ним, глумится, и он воскликнул: