По праву моей мести - стр. 17
Конечно, увидев меня, она замолчала и выронила вилку из рук:
— Айлин?
Опустившись на колени, я закрыла лицо руками и зарыдала.
— Айлин! Что случилось, сестра? Это Умаров? Что он с тобой сделал?
Давясь слезами, я рассказала, что произошло, после чего Самира тоже опустилась на колени и запричитала:
— Мы пропали! Теперь мы точно пропали, это конец!
— Нет, Самира, нет! Ахмед вернется вечером, я его найду и все ему расскажу! Он убьет этого негодяя, он все поймет, он меня защитит!
— Какая же ты глупая! Никто не станет разбираться, что случилось на самом деле! И не зря ведь говорят, что у лжи свидетелей нет! Нам уже не отмыться, ни за что не отмыться!
Но я упрямо продолжала убеждать ее в обратном. Пусть другие отвернутся, но Ахмед… он-то должен мне поверить и помочь? Потом, устав плакать и спорить, я прошла в свою спальню и до самого вечера — именно тогда мой жених должен был вернуться с работы — пролежала на кровати, не двигаясь. На меня вдруг напало такое же оцепенение, как и после смерти родителей. Но теперь тети Зейнеп не было рядом, так что я должна была позаботиться о себе сама.
Как только стало смеркаться, я оделась и пошла к дому Ахмеда, рискуя снова нарваться на его мать и выслушать ее брань. Но в доме было темно. Странно, куда это все ушли?
Я постучала в дверь их соседей, но никто не открыл. Стараясь подавить нахлынувшую панику, я стала метаться по улицам и наконец нашла Ахмеда рядом с чайной.
— Ахмед!
Он смотрел на меня с ненавистью и презрением.
— Не подходи!
Вокруг сразу же собралась толпа зевак.
— Ахмед, пожалуйста, нам надо поговорить, умоляю, выслушай меня!
Я протянула к нему руки и сделала шаг навстречу. И тут он со всего размаху ударил меня ладонью по лицу. Я упала на асфальт и растерянно смотрела, как струйка крови, будто маленький темный червяк, ползет по пыльной дороге.
— Никогда больше не приближайся ко мне, шлюха! — крикнул Ахмед и плюнул. Рядом с червяком появилась маленькая пенящаяся лужица.
Люди просто стояли и смотрели. Никто не осудит Ахмеда. Падшая женщина — это не человек. Незачем такую жалеть. Потом зеваки пошептались и разошлись.
А я осталась одна в своем черном закате.
* * *
Теперь я выхожу из дома только в сумерки.Набрасываю платок, чтобы раствориться в темноте. Но даже тысяча платков меня уже не спасет.
Меня сразу уволили с работы. Подругам запретили со мной общаться. Никто из старших больше не называет меня "дочка".
Я — изгой. Точнее, мы с Самирой — изгои. Я никогда не выйду замуж. Моя сестра тоже никогда не выйдет замуж. Ее жизнь превратилась в страшный сон наяву — мальчишки обзывают ее на улице, унижают в школе. Она постоянно ходит с красными от слез глазами.