По осколкам предательства - стр. 14

– Майя Леонидовна, вы, пожалуйста, сдирайте с неё сто шкур, никаких поблажек и скидок не давайте, – говорит строго. – Ксения у нас дама самоуверенная и требовательная к себе. Пусть в полной мере продемонстрирует, так ли хорошо её научили в столичном университете. А то финансирование от государства они получают ого-го, будто в космос специалистов готовят. Вот и проверим, не выбрасывает ли правительство деньги на ветер.

Я и не надеюсь на поблажки. Но главбух – женщина в возрасте, нельзя исключать её неприязнь к молодёжи. Она согласно кивает в такт папиному монологу с не менее серьёзным видом. Мне на миг становится страшно: справлюсь ли? Как ни крути, а любое высшее образование – это в основном теория. Практика, конечно, тоже у нас была. Но не настолько много, чтобы кичиться особыми навыками.

Не помню, чтобы папа представил меня как свою дочь. И Майя Леонидовна вполне может решить, что я ему какая-то дальняя родственница, которую повесили на шею против его воли. И папа спит и видит, чтобы меня отсюда выжили как профессионально непригодную, чтобы избавиться от надоедливого балласта и сохранить лицо перед роднёй.

Что если они начнут выслуживаться перед папой и с ходу устроят мне вырванные годы? Майя Леонидовна выглядит суровой, видавшей виды тёткой. И я ловлю себя на мысли, что боюсь. Может, если бы я могла сидеть тут по 10-12 часов в день, то справилась бы с любыми заданиями. А поскольку мне придётся совмещать работу с реабилитацией, то… Вдруг не справлюсь?

Всё это проносится в голове, пока рядом стоит папа. К моменту его ухода я превращаюсь в концентрированный страх и неуверенность в себе. Но стоит мне попасть в отдел, как вижу – меня ждали. Рабочее место подготовлено, всё продумано для человека на коляске. Сотрудницы приветливо улыбаются, каждая подходит познакомиться. Может, не так страшен чёрт, как я его себе успела нарисовать?

4. Глава 4

Когда начинается реабилитация, я быстро забываю обо всех своих подозрениях в отношении доктора. Мне становится не до них. Процедуры очень интенсивные, часто мучительно болезненные, особенно занятия с самим Скроцким. Он зверь, а не человек!

Наивные надежды, что неделя-две – и я встану и побегу, разбиваются о постоянные неудачи. Кажется, я приближаюсь к цели даже не со скоростью черепахи. Делаю шаг вперёд и два назад.

Больше всего изматывает отсутствие результатов и паника, что я обречена передвигаться на коляске… Я не могу это принять!

– Хватит себя жалеть! Работай! – ругается Скроцкий, доводя меня до слёз. – Где твоя мотивация?

Я и так выкладываюсь на максимум, но он требует от меня всё больше и больше.