Плутон. И другие - стр. 26
– А я думаю, не стоит бередить прошлое, – возразила Мария. – Это может сыграть против тебя. Мама часто бывает несдержанной, и тогда из её уст вырываются слова, о которых она потом горько сожалеет. Бей прямо в цель, по-моему. А остальное оставь. Отдашь мне свой пакет, а я, когда у неё будет благодушное расположение духа, сама ей про Советский Союз расскажу.
– Пожалуй, это мудро, – согласился он. – Так и сделаю.
За разговорами они не заметили, как подошли к дому. Мария открыла дверь своим ключом и пропустила его вперёд. В прихожей их встретила хозяйка в длинном махровом халате. Вид у неё был совсем не воинственный.
– Милости прошу, – произнесла она с напускной любезностью.
Владимир хотел было надеть на лицо маску непроницаемости, но, увидев робкую улыбку, ответил тем же и тут же, стараясь разрядить обстановку, сострил:
– Нет, на Колыму мы не горим желанием, нам бы с Верой Захаровной переговорить. А то пока мы тут любезностями обмениваемся, наш городской загс скучает без работы. В стране и так с зарплатами негусто, а мы к ним всё не идём.
– Вон! – указала она на дверь.
– Ты вообще знаешь, кто это? – обратилась она к Марии. – Нет? Сейчас я тебе нарисую его словесный портрет. Это тот самый выродок, из-за которого меня в школе тычинкой дразнили. Это он меня окрестил половым органом цветка! А его мама, моя хорошая знакомая, удивительная женщина!
– Я бы не хотел начинать с этого, – перебил он её. – Неужели вы не хотите счастья своей дочери? Мне кажется, она заслуживает его как никто другой. Она умница, красавица и вправе сама решать свою судьбу. А вы оседлали необъезженного строптивого коня и копытами топчете её будущее. Не надо так. Давайте лучше присядем и спокойно всё обсудим.
– Вон! – зло сверкнула она глазами. – О моей розе я тебе говорить не позволю, и не надо ей приписывать несчастья. Она уже, можно сказать, свою жизнь устроила, чемпионка и мастер спорта. Её уже в соседний район тренером приглашают. А вот твоя судьба ещё под вопросом. Закончи сначала институт. И на всякий случай сообщу тебе: профессия педагога – это не Монблан, а страдание сквозь слезы.
Он попытался продолжить разговор, но мать повторила, словно заклинание: «Вон!»
Владимир вышел, а вслед ему прилетело: «Забудь о моей прекрасной розе, не для тебя она расцвела!»
ГЛАВА 13
– С этой Цветковой договориться – всё равно что с ветром в поле тягаться, – проворчал он, выходя на раскалённую от солнца улицу. Мысль о возможной потере Маринки болезненным клинком вонзалась в сердце, рисуя в воображении трагедию шекспировского масштаба, тогда как для неё это было бы лишь мимолётным триумфом самолюбия. Этого допустить было нельзя. Но как обратить реку вспять? Ключ к решению, словно драгоценный камень, хранился лишь у неё. Марина уже не девочка, вольна сама выбирать, кому доверить свою судьбу.