Плохая мать - стр. 18
Жена, как всегда безучастно, рассматривала плакаты на стене кабинета.
– Она ляжет, – сказал Александр Маркович, – ой, а как же я узнаю, что роды начались?
– Я вам позвоню, – пообещал врач, – или звоните в справочную.
– Хорошо, да, так будет лучше. Еще я хотел попросить об одолжении. Мусичка, ты иди, я тебя догоню.
Жена встала и послушно вышла в коридор.
– Доктор, она такая чувствительная. Она – певица. У нее такой голос – вы себе не представляете, – кинулся к врачу Александр Маркович, – нельзя ли какое-нибудь обезболивание? Она этого не перенесет. У нее тонкая нервная организация… За любые деньги!
– Мне кажется, это вы не перенесете, а не она, – ухмыльнулся врач, – не волнуйтесь, все будет в порядке. Вот, держите.
Врач дал Александру Марковичу две таблетки.
– Что это?
– Мягкое снотворное. Хоть поспите немного. Силы вам еще понадобятся.
Александр Маркович спал. Спокойным, беспробудным сном. Без сновидений. Впервые за долгие месяцы. Он проспал, храпя и разметавшись на кровати, часов четырнадцать.
В эту ночь, ближе к рассвету, жена благополучно родила мальчика. Мальчик был похож на мать как две капли воды.
– Поздравляю, – разбудила Александра Марковича моя мама, – мальчик, три сто, пятьдесят сантиметров.
– Какой мальчик? – не сразу понял он.
– У вас мальчик родился.
– Мальчик???
«Мусичка, я тебя люблю. Спасибо тебе за мальчика. Спасибо, спасибо. Тысячу раз спасибо. Целую твои руки», – писал жене в роддом Александр Маркович.
На выписке он вцепился в кружевной конверт на пороге роддома и выпустил из рук только после того, как ребенок раскричался – пришло время кормления.
– Как мы его назовем? – спросил жену он.
– Не знаю, как хочешь, – ответила жена, – мне имя Сережа нравится.
– Что ни рожа, то Сережа… Нет. Давай Мотей назовем? Меня в детстве так папа звал – Мотя.
– Тетя Мотя… мне не нравится. Давай Гошей – в честь моего деда.
– А у него судьба счастливо сложилась? Знаешь, имя ведь несет определенный смысл, да еще родовая память…
– Неужели ты веришь в эти условности? Хорошо у него судьба сложилась.
– Хорошо, хорошо, Мусичка, как скажешь… Гоша, ты у нас Гоша? – засюсюкал тут же Александр Маркович. – А кто такой мальчик золотой? Гоша? А чья ты радость? Папина и мамина?
– Вот уж не думала, что ты такой сентиментальный… – обронила жена.
Две недели после роддома показались Александру Марковичу адом. Он боялся ежесекундно. Не мог спать. Подходил к кроватке и проверял – дышит ли Гоша. Он даже радовался, когда Гоша подхныкивал – значит, все в порядке. Доходило до абсурда, и Александр Маркович это понимал. Ему вдруг казалось, что Гоша слишком долго спит или слишком тихо спит. Он подходил и будил мальчика. Гоша просыпался встревоженный и начинал плакать. Приходилось брать его на руки и снова укачивать.