Пленница - стр. 44

– Это правильно, – кивнула Степанида и, указав глазами на Василия и Варю, вымолвила: – Барынька эта все у вас так и живет?

– Живет, куда ж ей деваться, – пожал плечами Матвей.

– А что она за птица-то, расскажите? – не унималась баба. – А то мой Василий все уши про нее прожужжал. Такая, говорит, красивая и такая печальная, что братец-то у ней каторжник на рудниках. Все к вам в дом наведаться хочет, Василий-то мой.

– Зачем это?

– Дак и я его отговариваю. Говорю, что, мол, барышне неинтересно разговор с простым казаком вести. Ведь так?

– Все правильно вы говорите, Степанида Ивановна. Однако сегодня что-то не уследили за сыном-то, – мрачно буркнул Матвей, показывая красноречиво на молодых людей.

– А разве он мать слушает? – обиженно заметила та. – Все равно, говорит, подойду к ней и все. А она, видать, тоже не против пообщаться.

– Угу, – кисло кивнул Твердышев и вновь перевел прищуренный взор на молодых людей.

– Может, что и сладится у них, дело-то молодое, – лукаво усмехнулась Тоболева, указывая глазами на Василия и Варю, которые в этом момент смеялись.

– Молодое-то оно молодое, – медленно растягивая слова, произнес он, – только не того поля ягода барынька эта.

– Как?

– У этой барышни, поди, в столицах богатые и титулованные женихи есть. Фамилия ее не из простых. Ваш-то Василий явно не про нее. Так и вразумите сына, что не по чину ему за дворяночкой-то этой ухлестывать.

– Отчего это вы, Матвей Гаврилович, так говорите?

– Так просто предупреждаю.

– А вы, что ж, в ее охранители заделались, Матвей Гаврилович? – ощетинившись, проворчала Тоболева. – Судите, кто достоин, а кто не достоин барыньки-то вашей?

– Да надо больно, – процедил глухо Матвей. – Вашему сыну лишь добра желаю.

– Ну-ну, я и вижу, – сказала баба, подозрительно гладя на него. – Только мой Василий казак-то холостой. А вот вы, Матвей Гаврилович, мужик женатый. Так вот за своей женкой следите, а не по сторонам глядите.

– Чего? – опешил он и удивленно вперился в седую женщину.

– Бог тебе судья.

Буркнув под нос что-то неразборчивое, Тоболева отошла от него и направилась дальше.

Проводив бабу тяжелым взглядом, Твердышев направился к молодым людям, к которым вернулась раскрасневшаяся, запыхавшаяся от танцев Маша.

– Ночь уж скоро, домой пора, – раздался голос Матвея за молодыми людьми. Все трое обернулись.

– А Матвей Гаврилович, здравствуйте, – по-доброму улыбаясь ему в лицо, произнес Тоболев.

Матвей смерил урядника недовольным взглядом и буркнул приветствие в ответ. А затем перевел взор на дочь:

– Мать домой кличет, пойдем, Маша.