Пленённый. Окрылённый - стр. 7
И яремник низко поклонился, словно извиняясь за свои жалобы.
– Ладно, – сказала Еленька. – Не дармоеды вы, и то хорошо. Волица! Пойди их к делу покамест приставь. И горшечник, и шорник нам пригодятся. А нет, так схожую работу какую им найди.
Волица чуть скраснела, но послушно повела за собой яремников.
– А вы что расселись, рты раззявили? – прикрикнула на других девушек Еленька. – Али дел мало? Али мое приданое все пошили?
Девушки бросились врассыпную: добра была Еленька, но горяча, не меньше батюшки своего. И упряма была, как вол: что в ее русоволосую головенку встревало, то назад оттуда не вываливалось.
Еленька осталась наедине с последним пленником. Теперь она повернулась к нему, словно впервые обратив на него внимание. Мужчина возвышался над ней, и девушке невольно приходилось смотреть снизу вверх. Темно-серые глаза древлича смотрели на Еленьку внимательно и блестели, как турмалин.
– А тебя как звать-величать? – солидно изрекла Еленька, стараясь не выдать своего смущения.
– Зовите меня Огнедар, милостивая госпожа, – сказал древлич.
Его голос с хриплыми нотками словно провел когтистой рукой по животу Еленьки. Ох ты ж, Чур меня охрани, вздрогнула Еленька.
– Что за имя такое? – стараясь говорить сурово, спросила она. – Не княжеское, не воеводино.
– То имя, что мне при рождении нарекли, умерло, – пояснил Огнедар. – И сам я умер. А родился новый человек. Да и не пристало, чтобы яремника, как княжича, звали.
Княжич! Еленька едва не ахнула. Ей княжича в рабы отдали! Хитер старый Лунь, подольститься хочет. Небось, уже коврик для нее приготовил. Думает, обмякнет Еленька, на дары польстится и сама ему тепленькая в руки дастся. Ан не бывать этому! Она без боя ни капельки крови своей не отдаст. А на другое старый хрыч пусть даже и губу свою отвислую не раскатывает!
– Что ж мне с тобой делать, Огнедар? – вслух потужила Еленька. – Княжича, чай, к грязной рабской работе не приставишь. Ты делать-то что умеешь?
– Да сызмальства только тем и занимался, что ратничал. Из лука могу на лету лебедя подстрелить. С рогатиной на медведя ходить умею. Ну и в бою мечом тоже махать горазд.
– Что ж ты себя-то не защитил, коль так машешь им здорово? – брякнула Еленька и покраснела: не всяко лыко в строку, не всяко слово к месту. Негоже такое было говорить: воинская удача не всегда лицом поворачивается, иногда и гузно свое показывает.
Глаза пленника сверкнули, словно оправдывая имя, которое он себе измыслил.
– Прости, Огнедар, – нехотя повинилась Еленька. – Нехорошее я сказала. Но скажешь – не воротишь, отрубишь – не приставишь. Прости мне глупое мое слово.