Размер шрифта

Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2018 - стр. 31

предвестники немоты.

Она сказала мне: Сорок лет

веду с тобой этот бой…

А я отправила время вспять,

ответила: Сорок пять…

Она вздохнула: Ну все… и вот

победа твоя близка,

уже снотворное не берет

с полфляжкою коньяка.

…И вдруг на меня из ее окна

надвинулась глубина.

И стала жалость моя нежна,

отчаяния полна.

Я так любила тебя в ту ночь

неслышно, издалека,

пока меня уносила прочь

невидимая рука,

и нерожденную нашу дочь

баюкали облака.

…Тех лет и бед провалился след.

Но, ветреницы судьбы,

слепые мойры идут на свет

из интернеттолпы.

И мне приносят такую весть,

ну просто ни встать, ни сесть.

Мол, генерал, боевая стать,

нарисовал свой дом,

чтобы без памяти выживать.

И научился в нем вышивать

гладью или крестом.

Облепиха

Облепиха облепила, облепила, оплела.

Если ты его любила, почему не умерла —

от отчаянья, от знанья,

сердце взявшего в тиски,

от его ко мне желанья

и моей к нему – тоски!

Облепиха, облепиха, ты колючая, как тать,

ты зачем будила лихо – если с ним не совладать?

Ты зачем его пленила,

увела в глухую муть,

ты зачем его сроднила,

несродненного ничуть?!

И с тех пор на переправе, у прохожих на виду,

берег левый – твой, а правый – тот, где я сейчас иду!

Я иду и сушит слезы

ветер едкий, словно дым.

И от этой жалкой прозы

невозможно всем троим.

«Дует ветер форштадский…»

Дует ветер форштадский,

задевает крылом

то военный, то штатский

облик где-то в былом.

Мы с тобой часовые

друг у друга в судьбе,

что дала чаевые,

то ли мне, то ль тебе.

Горстка мелочи, пепла

от былого огня,

чтобы память ослепла

вплоть до этого дня.

До Урала, что мелок,

до суда, что глубок,

где остался от сделок

лживой парки клубок.

Там не тень – Деифоба,

что водила в Аид,

у знакомого гроба

в школьной форме стоит.

«Я – птица Феникс…»

Я – птица Феникс,

женское начало, как говорят в Китае,

как сказал

мне не китаец, а Олег Чухонцев.

Я в третий раз – из пекла да из пепла,

я в пятый раз – сухая из воды,

от горя глохла, от рыданий слепла,

с ума сходила из-за ерунды.

Потом пошли уже иные гости —

отчаянье, безумие и страх.

Поэт искал людей, чтоб делать гвозди? —

Так вот же я! —

Сжигайте на кострах,

топите в море, сдайте в переплавку —

не страшно мне, я все уже прошла.

Я схоронила сына, я удавку

у мужа с горла мертвого сняла.

Конец ознакомительного фрагмента.

Страница 31

Продолжить чтение