Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2017 - стр. 21

Среди камней его бродили странных,

Рим был вокруг и он был невозможен.

Они явились к глыбе Колизея,

Считая, что явились ненавидя,

И вот стоят, робея и глазея,

И явно в нем невиданное видя.

Дивясь громадным термам Каракаллы,

И всем геометрическим махинам,

Постигли готы – готы не шакалы,

Чтоб тявкать над сраженным телом львиным.

В молчании стоял необоримом

Король Аларих потный и патлатый,

Он как музеем насладился Римом,

Не тронув ни одной из древних статуй.

Но что должно случиться, то случится,

Снесут и статуи и даже пьедесталы,

Рванув за золоченой черепицей,

Вторыми прибежавшие вандалы.

Как будто из леса ты вышел к обрыву,

Стоишь и даешься растеряно диву.

Вот шел себе, шел средь стволов и валежин,

Ты был заблудившимся, стал безнадежен.

В пути через лес всяких трудностей пропасть,

Но чтобы внезапно подобная пропасть…

Ни дна не видать, ни моста подвесного,

И ни навигатора тут, ни «Связного».

И нет, это ясно, обратной дороги,

Да нет и желанья вторичной мороки.

И что же дружище тогда остается,

Когда тебе жизнь твоя не удается.

Сперва, удержись дорогой от порыва,

С «идите вы все!» оборваться с обрыва.

А после цепляясь за камни руками,

Ползи, балансируя камнем на камне.

По самому краю, по самому краю…

В ушах: «Я храню тебя, а не караю».

Он обмакнул перо в страдание

И вызвал в душах потрясение,

Какое мощное предание!

Сердец погибших воскресение!

Он обмакнул перо в фантазию,

Чтоб возбудить умы обычные,

Сочли – он склонен к безобразию,

Питает мысли неприличные.

Он обмакнул перо в иронию,

Сочли, что родиной гнушается,

И кровь имеет он воронью,

Над всеми нагло возвышается.

Он обманул перо в страдание,

И вызвал слезоотделение,

Прекрасно разошлось издание,

И благодарно население.

Он обмакнул перо в уныние.

Стихи зачитаны, замацаны,

Хотя все сплошь в заемном инее

Из Северянина и Надсона.

Он обмакнул перо в веселие,

Сдал юмор на переливание,

Но получившееся зелье,

У всех рождает лишь зевание.

Он обмакнул перо в страдание,

А дальше было что-то странное:

Ну, ни малейшего внимания,

И в результате – бритва, ванная…

Устав от стихотворных оргий,

Отбросив испещренный лист,

Подумал: что б сказал Георгий.

Я графоман, или стилист?

Да я один из грезящих болванов,

Таких всегда немало на Руси.

Хоть что-нибудь ответь же мне Ива́нов!

Не знаешь? Адамовича спроси!

Солнце вечером зайдет,

День потерпит пораженье.

Знает каждый идиот —

Жизнь есть вечное движенье.

Нет надежды никакой,

Чтоб вечернее светило,

Вдруг застыло над рекой,

Лишний час нам посвятило.