Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2018 - стр. 12

А киммерийский капкан капищем каперсов слыл,

Даже свидетельствуя, что свой сокрушительный климакс

Гея, матерь Земля, переживает еще,

В судорогах породив Элладу и Киммерию,

Обворожительный Кипр и обольстительный Крит,

Но в состоянье критическом разве родится Пракситель

Или Пигмалион? Властвует лишь Дионис

Кризисом, и потому еще содрогается кратер,

Клитор вакханки Земли, и запоздалый оргазм

Гаснет веками, пока вторгается звездное небо

В лоно, где камни поют, но приближается спад:

Для человечества СПИД, а для Земли увяданье

В бездне бесстрастной, куда ветхие веды ведут,

Не запрещая волнам заклинать прибрежные камни,

И замирающий клич каяться квелым велит.

Солнечные закаты вышли из моды, —

сказал Оскар Уайльд, –

но затянувшийся восход —

зрелище на любителя;

не потому ли Гомер и Мильтон

предпочли слепоту,

чтобы не видеть,

сколько пластов

над разрушенной Троей;

её последний пласт —

Третий Рим;

когда Тернер ввёл в моду закаты,

а Козлов под вечерний звон ослеп,

чтобы не видеть заката,

слишком похожего на зарево

над сожжённым Третьим Римом.

«Закат Европы» —

ошибка переводчика,

боящегося называть вещи своими именами.

Untergang des Abendlandes —

Закат Заката,

у которого в свою очередь

бывает закат.

Закат + закат + закат =

в сумме небытие,

дело рук его –

курево,

и я затягиваюсь закатом.

С морскою девой заодно

И я не доучил урока:

Тоска по родине – давно

Разоблачённая морока.

Средь примелькавшихся утрат,

Увековеченных витийством,

Был твой на Родину возврат

Отсроченным самоубийством.

Твоей подвержен ворожбе,

Таю в глазах я соль морскую,

Не зная, то ли по тебе,

То ли по Родине тоскую.

Посмертная маска Канта —

Вызов или призыв

Для гения и педанта,

Чье отечество – взрыв,

Который нам тем знакомей,

Что соловьиным сном

В логове антиномий

Спал дальнозоркий гном;

Он часто спрашивал Бога,

Что это значит «вещь»,

А Бог ответствовал строго:

«Если ты сам не вещ,

Зачем тебе остальное,

Если где тьма, там свет,

И всё для тебя двойное,

Если не да, то нет,

А разницы между ними

Не уловить умом;

Разница между ними

Только в тебе самом».

Но гном возразил: «К предмету

Примешано столько лжи,

Что ты мне при смерти эту

Разницу покажи!»

И началась агония,

А это, по существу,

Оказывается, ирония

Над бывшим сном наяву,

Когда казалось, что плазма —

Соблазн, а не западня,

Но жизнь, саркома сарказма,

Усиливается, дразня

Чаяньем или чтивом,

Но даже этот мираж

Заканчивается взрывом,

И разум, неверный страж,

Оставил бы нас в покое,

Чтобы осталось одно,

Но если есть и другое,

Оставшееся смешно;

И пусть исчезают лица,