Размер шрифта
-
+
Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2019 - стр. 22
бабка надевает
шелковый чулок,
высохшую ногу
из небытия
ставит на эпоху
кройки и шитья,
нитки и лекарства,
платья и белье,
всё ее богатство,
нищета ее
на стихийной свалке
медленно гниет,
не лежится бабке
тень ее бредет
к плюшевой скатерке,
мужней гимнастерке,
карточке в шкатулке,
где они в Алупке, —
блузка полосатая,
брошка на груди
и война проклятая
впереди.
«Прижмись к световой зиме – и увидишь посмертный образ…»
Прижмись к световой зиме – и увидишь посмертный образ
на световом столе – полчеловека, обрезь,
засвеченный слайд, на котором не блеск заката,
но отпечаток пальца, намусленного когда-то.
Прижмись к световой зиме – и увидишь посмертный облик,
в окончании века кем-то забытый нолик,
беспламенный крест, ножевой конец полосы,
уходящий в овсы.
Прижмись к световой зиме – к заоконной тьме
брошенной комнаты, где следы от фар на стене
заменяют умершим глаза и горят голубым зеркала,
заменяя тела.
Этих вещей больше нет. Это память колеблет их
очертанья в окне… В реальности только стих
остается с тобой. И ты сам теперь – лишь волна,
часть световой зимы. Вся световая зима.
«На темной стороне Луны…»
На темной стороне Луны,
как в лагерном бараке,
те, кто не вышел из тюрьмы,
живут в извечном страхе.
А рядом – на планете Марс
бестрепетно-спокойно
стоят погибшие за нас
во всех российских войнах.
И дальше – по орбитам тьмы
плывут родные тени,
и так распространимся мы
по Солнечной системе.
««Перед чем преклониться?» – спрашивают соседи…»
«Перед чем преклониться?» – спрашивают соседи
по лестничной клетке, вея одеколоном,
и я понимаю, что дело идет к беседе
сиделки с больными в доме умалишенных.
«Перед чем преклониться?» – вопрошают толстые дяди,
дамы подходят ближе, играя задом,
но, не раз полежав на рыжей их благодати,
я ищу другую – без плоти и без пощады.
Мне предлагают землю, но я выбираю чаек,
предлагают воду, но я выбираю брют,
предлагают поговорить, но я выбираю молчанье,
и в молчанье творю
свое виноградное небо, свой кованый кубок печалей,
ты потом увидишь на дне блестящий песок —
это и есть золото непревзойденных молчаний,
молчащее между строк.
«Приди же ко мне, и услышишь хор голосов…»
Приди же ко мне, и услышишь хор голосов
совершенно победоносных – так музыка не звучит —
это узор полыни на рифах могильных плит.
Приди же ко мне, и такое узнаешь, что впрок
запасаться не станешь при конце всех почт и дорог.
Во мраке бетонных рощ тебе прокричит петух,
трижды предаст тебя твой православный дух,
здравый смысл отпадет, как короста, с твоей спины,
кожа имени лопнет, и станут видны ремни
гордости и сладострастья – приводные в твоей судьбе,
и тяжелый рок отзвучит, предоставив тебя – тебе.
Страница 22