Пластиковый сад - стр. 6
– Да нет, я… – Саша помотал головой, – я знаю, что такое «обсессия», я…
– А-а-а, понятно, – Наргиза улыбнулась, – ты удивился, услышав такое заковыристое словечко от узбечки-гастарбайтерши.
Ему показалось, что он краснеет. Глупость какая. Почему ему должно быть неудобно перед незнакомой девчонкой? Но ведь смутился же? Точно смутился. Кашлянул в кулак:
– Ну, в общем, да.
Она рассмеялась. Густым своим, теплым смехом. Завораживающим. И это сделало их ближе. Мгновенно.
– Ладно. Пойдем, поговорим, – она потянула его за рукав в черное жерло коридора.
– Погоди, я там телефон уронил, – он нырнул в кухню, поднял валявшийся возле табуретки айфон.
Она привела его в свою комнату. Маленькую совсем комнатушку, длинную кишку, упирающуюся в занавешенное окно. По одной стене стояла двухэтажная икеевская кровать, за ней, ближе к окошку – стол, простой белый, кухонный, пара стульев. Между всей этой мебелью и второй стеной —неширокая тропинка. И все, абсолютно все, кровать, стол и стулья, подоконник и стены, были завалены, завешаны искусственными цветами: розами, ветками мимозы, пионами и ромашками, венками и гирляндами. Такое ощущение, что комната заросла пластмассовой порослью. Форточка за колыхавшейся шторой была открыта. И казалось, лепестки шевелятся, шепчутся, живут. В углу за дверью стоял большой черный мешок, из него тоже высовывались цветочные головки, подглядывали.
– Ух ты! – выдохнул Саша, – Эдемский сад.
– Да, только бутафорский. Садись, – девушка сняла со стула пластиковый цветок, шапку желтых нарциссов на единой пластиковой ножке, сунула ему в руки, – это тебе. Ты же хотел засушить мое имя в книге своей судьбы.
Она помнила. Это грело.
– Ну рассказывай, – сняла куртку, бросила ее на второй ярус кровати, присела на край.
Теперь она была совсем как девушка с полотна Леконта-Верне, этого француза, влюбленного в восточных красавиц. Ровный овал лица с чуть выпуклым подбородком, прямой нос, такой принято называть благородным, широкие брови и глаза. Все-таки, главное – глаза. Большие, чуть раскосые бабочкины крылышки. Совсем не черные, как показалось ему в первый раз. Темно-темно-карие. Карамельно-ирисочные глаза, затягивающие – вляпался и завяз. Она сидела неподвижно, сложив на затянутых в голубенькую джинсу коленях маленькие ладошки. Неподвижно, как портрет. Портрет в серой металлической икеевской раме.
– Что рассказывать? – он крутил в руке пластиковый стебель.
– Не знаю. Что хочешь. Ты же меня искал. Ты и рассказывай.
Они сразу стали на «ты». Это казалось Саше само собой разумеющимся. Ведь они уже давно знакомы, целых два месяца. По крайней мере, он с ней.