Пламя в темноте - стр. 5
Всё живое боялось этого мужчину. Даже младенцы на руках матерей затихли, словно чувствуя идущую от него смертельную угрозу. Верховный баргат придерживался главного принципа в своих делах, что всегда приносил ему победу: любой может быть мятежником и поддерживать Таллас. Каждый эккхе был под подозрением Шаяна, ведь доверял он только своим Ше’ру и Императору. Поэтому никто не стремился привлекать внимание этого мужчины, зная, что он запросто может вынюхать что угодно и в следующий раз у столба окажешься ты.
Внутри меня всё похолодело от одного взгляда на фигуру верховного баргата. Таллас поддерживал идею возрождения Сумрачного двора фейри из пепла, ища возможности снять проклятие, лежащее на мёртвых землях. В Шерруввии любая капля родства с тёмными фейри — смертельный приговор. Поговаривали, что верховный баргат умел вычислять потомков фейри. То есть меня.
Зря я осталась здесь. Рисковать жизнью ради брата это одно, а совсем иное находиться в опасной близости к тому, кто может отдать приказ о твоём четвертовании. Хотя, отчаянно пытаясь попасть в Лармар к Ромусу, я, по сути, делала то же самое…
Верховный баргат повернулся к народу, вытащив из своей пазухи длинный кинжал из зуба дракона. Невероятно острый, тот способен оставить порез от одного только прикосновения к коже.
Мужчина поднял руку с кинжалом, чьё навершие в виде драгоценного камня тут же блеснуло на солнце. Ше’ру за его спиной застыли в ожидании, отдавая честь своему начальнику.
Если Ромус переживёт обучение, ему предстоит стать одним из этих псов, верно поклоняющихся верховному баргату. И покляться самому Императору в верности, что включает в себя беспрекословное исполнение всех его приказов. По устранении потомков фейри в том числе. Я старалась не думать о ситуации в этом ключе, но в душе искреннее надеялась, что нам с Ромусом никогда не придётся становиться врагами…
— Мирные эккхе: госпожи и господа, — по площади прокатился громкий и властный голос верховного баргата. Казалось, от него задрожала даже земля, —верные поданные нашего истинного Императора! Я прибыл сюда для того, чтобы свершить суд над гнусными мятежниками, сеющими хаос и смерть на наших землях. Эти мереты[2] планировали погубить тысячи жизней в мирном городе, — остриё кинжала баргата указало на грудь главаря мятежной группы. — Но теперь все виновные пойманы, и каждый из вас, законопослушных эккхе, может спать спокойно.
Люди на площади не вымолвили ни слова. Их глаза были прикованы к телам мужчин на помосте.
За несколько дней, проведенных на рынке, я знала, что один из этих мятежников — пекарь, другой — талантливый кузнец. Всего мятежников у столбов было четверо, но горевал народ только по двум. Дома у них оставались семьи. В знак единения с горем их жён и детей люди на площади молчали, наблюдая за правосудием баргата.